Не просто же так бабушка прислала сообщение о зачистке московской лаборатории. И срок в сутки был задан не из головы. Что-то намечалось прямо здесь, в столице.

Я попробовал несколько раз сжать и разжать пальцы. Они до сих пор слушались с трудом, но магией бить совершенного точно нельзя.

Я призвал молот и зарычал от боли, пытаясь удержать его на весу. Кисти, локти и плечи отнимались, но я упорно шагал к стражу. Мне даже не пришлось ударять его, я просто уронил молот над его головой. Потом поднял и снова уронил.

Вот и всё, пора заняться разрывом. Только бы хватило сил.

Я шагнул к трещине и покачнулся, почувствовав невероятную, выворачивающую душу усталость. Будто и не проспал последние сутки. А всё тот огонь, что я выплеснул в московском очаге. Я потратил на него много сил, а вернулась ко мне хорошо если треть.

И это сразу после того, как перед этим закрыл разрыв реальности в Карпатских горах. Но делать нечего. Придётся повторить.

Трещина пульсировала, её края уже наливались светом, точно таким же, какой был у лучей совершенных. Этот разлом походил на гнойник, готовый прорваться в любую секунду. В Карпатах разлом источал дикую тьму, а здесь — чистейший свет.

Два разрыва за такой короткий срок. Да они там совсем рехнулись?

Но Бартенев не был идиотом. Сумасшедшим — возможно, опасным — точно да. Но не идиотом. Если он создавал такое оружие, то понимал последствия или думал, что сможет их контролировать.

Вот только это невозможно. Пламя феникса — единственное, что может выжечь саму суть разлома и запечатать его края так, чтобы они снова не разошлись.

Я сгрёб остатки сил, потянув на себя энергию из Сердца Феникса. Артефакт тьмы не любил, когда я так делал, но ничего, я верну ему долг. Если выживу.

Мой источник сжался, энергоканалы скрутило от боли, по рукам поползли всполохи тёмного пламени. Я протянул руки к трещине и отпустил внутренний ограничитель. Тот самый, что не давал пламени сжечь меня самого.

— Гори, — шепнул я. — Гори дотла.

Сначала из меня выплеснулась тьма, густая и жидкая, как смола. Она обволокла трещину, сдерживая её расширение. Потом из моей груди вырвалось пламя, присоединившись к тому, что уже плясало на моих ладонях. Чёрное, отчаянное и голодное.

Оно впилось в светящиеся края разлома с тихим шипением. Воздух затрещал от напряжения. Металлические стены покрылись трещинами, а сетка под ногами дрогнула.

Боль пришла мгновенно. Острая выворачивающая нутро судорога прокатилась по моему телу от кончиков пальцев до макушки. Из меня будто вырывали кусочки плоти и души, чтобы скормить этому ненасытному огню.

Я сжал зубы до хруста. В глазах потемнело. Ещё немного. Осталось совсем чуть-чуть.

Пламя пожирало свет разлома, но и меня оно тоже не жалело. Я чувствовал, как тает моя энергия, как пустеет источник и как недовольно перекрывает «кран» Сердце Феникса.

Из коридора донёсся крик. Кажется, кричал Александр. Потом я услышал грохот и ещё один крик, на этот раз — его жены.

Но мне было плевать. Весь мой мир сузился до этой трещины и чёрного огня, который мучительно медленно сжимал её.

Наконец края разлома потемнели и покрылись пепельным налётом. Свет изнутри перестал идти, а моё пламя лизнуло воздух в последний раз и растаяло. Трещина схлопнулась, сгорела дотла в моём пламени.

Я упал на колени, не в силах пошевелить ни пальцем. В ушах звенело. Сквозь странную пелену я слышал быстрые шаги, голоса и шум боя.

Точно! Бой! Мне нужно вывести бабушку, дядю и его жену из дома Бартенева. Сдохнуть, но вывести их в безопасное место.

Я поднялся с рыком раненого зверя и медленно пошёл в сторону лестницы. Там царил ад. Александр, лёжа на металлической сетке, метал проклятья одно за другим. Перед ним на лестнице громоздилась груда из тел гвардейцев — одни корчились от боли, другие лежали без движения. Но сверху всё сбегали и сбегали другие гвардейцы.

Бабушка сидела на корточках позади дяди и выпускала в гвардейцев волны эмоций. Мария Рейнеке прижимала рукой рану на животе дяди. И я видел, как через сетку на ящики с кристаллами капает его кровь.

Я присел рядом с ними и вздохнул. Бабушка скользнула взглядом по моим почерневшим пальцам, но вопросов задавать не стала. А вот дядя, обернулся ко мне и растянул губы в кровавой улыбке.

— Уводи женщин, я прикрою, — сказал он, посмотрев мне в глаза. — Позаботься о моей вдове.

— Ты ещё не умер, — рыкнул я, положив руку на его грудь. Я и сам видел, что он не жилец.

— Недолго осталось, — прохрипел он.

— Ты доказал мне свою преданность, — проговорил я, склонив голову к плечу. — Но мой ритуал тебе уже не понадобится.

— Сам знаю, — он сплюнул кровь и швырнул в гвардейцев массовое ослепление. — Уведи их. Прошу тебя, уведи… не хочу, чтобы она видела, как я…

— Готов ли ты служить тьме? — спросил я, наблюдая за его действиями. Дядя до последнего защищал Марию и бабушку. Он был истинным тёмным, что бы кто ни говорил. Если у меня и были сомнения, то теперь их уже не осталось. — Готов ли служить ей и подчиняться мне до скончания своих дней? Примешь ли ты смерть от моей руки во имя тьмы?

— Готов! Приму! — рыкнул он, из последних сил метнув очередную партию проклятий. Я видел, что он уже теряет сознание от потери крови, но время ещё было. Я положил руку на его грудь и прикрыл глаза.

— Так умри же во имя тьмы… мой птенец.

Глава 23

Связать Александра Рейнеке с Сердцем Феникса получилось быстрее и легче, чем Леонида Орлова. Каждый следующий птенец будет усиливать артефакт, и поэтому меньше сопротивления и меньше потери энергии. Как только я закончил ритуал связи, тело дядя рассыпалось пеплом под моей рукой.

Я открыл глаза и посмотрел на Марию Рейнеке. В её глазах стояли слёзы, но помимо них я увидел ярость и желание мести. Отлично, значит никаких истерик не будет.

— Грох, забери все ящики с нижнего яруса, — приказал я. — Все до единого. И если здесь есть хоть какие-то артефакты, забери и их тоже.

— Тяжело, хозяин, — щёлкнул клювом кутхар, и тут же получил от меня небольшой импульс для ускорения. — Но сделаю, куда ж я денусь. У меня в гнезде места хватит.

Следующее, что я сделал, — собрал остатки сил и все их передал