Всё это проделал на такой скорости, что когда возмущённые местные приходили в себя от удивления, то меня уже рядом не было. А любые попытки окрикнуть меня или позвать на помощь тут же тонули в криках комментатора.

Фурия — то, Фурия — это, «Утопленник» — ого-го и прочие акценты на действиях бойцов. Надо признать, что Джонни Войс мастерки справлялся со своей работой. Настолько ярко описывал образы, что можно было не смотреть. А ещё этот гад постоянно интриговал и уже раз пять подводил всех к тому, что Фурия вот-вот падёт. Доводил толпу до пика, но в последний момент съезжал с темы, накручивая всех по новой. Меня он отвлекал жутко, каждым своим вздохом проверяя на прочность мою уверенность, что у Осы всё под контролем. И заставлял бежать ещё быстрее.

Охрана переполошилась, когда я уже добрался до четвёртого уровня построек. Ещё пара рывков, и я бы уже оказался на крыше. Но нет. У стального парапета появился отряд, вооружённый дробовиками. И, решив, что столько дроби на такой высоте вредно для здоровья, я втиснулся в окно. Оказался в странном женском обществе и в очень странном месте — то ли спа-салон, то ли какие-то ещё иные лечебные грязи или инъекции генома. Все почему-то красные, будто варёные, и настолько громкие, что их сборный визг перекрыл и толпу, и диктора, и, кажется, останется со мной до самой смерти. Надеюсь, что не скорой…

А вот самой скорости мне сейчас было нужно больше! Я на ней только и продвигался! Молнией пронёсся через этот чудный спа-салон, нахватав в спину полотенец и более увесистых чашек, склянок и каких-то флакончиков. Столкнулся с охранниками на выходе, но даже не замедлился. Одному в лицо кинул сумку с шакрасиком, а на второго налетел сам. Выхватил дробовик, сломав сначала пальцы, а потом сломал дробовик о квадратную голову. И снова бежать!

С каждым закутком, в который я тыкался, всё больше зрела мысль, что плохопродуманный план — это и не план вовсе! В какой-то момент я начал ориентироваться на звук толпы. Только уже внутренней, которая быстрее и резче реагировала на то, что происходило на арене. Стальные стены буквально вибрировали каждый раз, когда зал взрывался свистами или бурными криками. Уличные крики отрубило, а то, что было внутри, можно было буквально ощутить физически. Нащупать как путеводную струну и просто двигаться вдоль по ней.

Коридоры, коридоры и снова коридора. Я метался как электровеник, то, вырубая охранников, но просто оставляя за собой, оседающую пыль и открытые от удивления рты. Мелкий шёл параллельным курсом, пугая дротиками и без того ничего не понимающую охрану. За нас вроде бы взялись всерьёз, но складывалось впечатление, что просто не понимают, с чем столкнулись. Приняв меня за обычного дебошира и безбилетника, а те, кто в итоге понимал свою ошибку, рассказать никому уже ничего не мог.

И в итоге арену я нашёл, но не совсем там, где собирался. Уходя сразу от четырёх охранников, я юркнул в неприметную дверку и оказался на трибуне за плотной стеной стоящих спин. Чтобы увидеть саму арену, пришлось снова активировать «Ауру страха», потому что ни «мне только спросить и посмотреть», ни пинки локтями и коленами не могли заставить народ потесниться. Стояли буквально насмерть, чтобы не дай бог, кто-нибудь пролез в первые ряды.

Но я пролез и приник к перилам первого ряда. Сразу, ещё даже не понимая, где оказался и как здесь всё устроено, заметил Анну. Стройная и явно помятая фигурка кружила вокруг какой-то шипастой кучи, похожей на огромную, почти как легковой автомобиль, подсдувшуюся жабу. Похоже, это когда-то и был «Обжора». Оса прихрамывала и, что хуже, берегла левую руку. Из оружия у неё был её веер, выломанный из «Обжоры» шип.

Практически по пятам за ней гнался «Кровопускатель» — бодрый кайман на длинных лапах и с таким же набором острых гребней, как у моих острохвостов. А вот «Утопленника» я не видел. И воду не видел — арена была песчаной и, судя по перекопанности, слой песка был довольно глубоким. В хаотичном порядке ещё были разбросаны каменные глыбы и мятые стальные ящики.

В общем, где монстру топиться, было совершенно неясно. Чуйка в окружении безумных зрителей явно сбоила и показывала целых три маркера, которые словно змеи ползали под песком.

— Анна, держись, я рядом, — мысленно произнёс я, надеясь, что хоть на эмоциональном уровне, но она меня почувствует.

Мне откровенно не нравилась её рука. Чем-то её там задели, что мешает регенерации. А, возможно, и травит её дополнительно. Для зрителей это ещё было незаметно, но я видел, что она теряет силы. И уж точно не тянет время, а действительно пытается выжить. И с каждой секундой это даётся ей всё сложнее и сложнее.

Я окинул взглядом арену и трибуны, идущие по кругу. От песка до первого ряда метров пятнадцать стальной горки под острым углом. Скатиться легко, пересчитав задницей пару сотен заклёпок. Выбраться обратно сложнее, болты торчат начиная с трёхметровой отметки, опереться на них можно, но зацепиться сложнее. Дальше перила, наверное, самые толстые и надёжные, что я до сих пор видел в Вайтарне. К ним приварены короткие острые арматурины, чтобы никакой прыгучий монстр точно не выпрыгнул.

За перилами что-то типа вип-лож, разделённых на довольно вместительные кабины. Там посвободней, стоят столики, народ с охраной, между которой снуют официанты с подносами. Над этой зоной ещё пара метров металла, и новые трибуны. Рядов восемь, возвышающихся друг над другом кресел. Но всё давно уже на ногах, и жмутся к перилам и топчут сами кресла. Опять сталь и, наконец, третий ряд с обычными лавками и с ещё большим количеством зрителей, включая меня.

По театральным меркам я сейчас находился где-то на балконе. Песок мягкий, скорее всего, даже без переломов обойдусь. Долго там Оса в одиночестве, надо бы ей компанию составить.

Я перегнулся через перила и по диагонали под собой заметил знакомый силуэт распорядителя. Мистер Бронт собственной персоной стоял рядом с двумя запасными Камиллами (будь она неладна), курил сигару и разговаривал с довольно крупным, но