— Камила? — Переспросил Матвей.

Он уже и сам заметил, что эта кареглазая брюнетка как-то странно посматривает на него, но не воспринял это, как романтический интерес. Из-за перебора с женским населением они теперь конкурировали за любого мужчину.

— Да, она.

— Подбивать клинья, Тимох, это попытаться завести отношения.

— Чего? — Тимофей скривился. — Ты же дед?

— Мне пятьдесят семь. К тому же мы с тобой генетически не связаны ни с кем из жителей этой деревни, как и Камила, а следовательно создадим генетическое многообразие, если у нас получится родить ребенка.

— Дед, а твой ребенок он мне кем будет? — Спросил озадаченный Тимофей.

— Кем будет? — Матвей крепко задумался. — Он будет тебе дядей или тетей.

Внук рассмеялся.

— Они же будут младше меня. Может, это я буду им дядей?

— Нет, ты будешь племянником, который вынянчит себе дядю или тетю.

Тимофей не мог воспринять перипетии семейных отношений и долго рисовал пальцем в воздухе схемы.

— Дед, а она тебе нравится? — Неожиданно поинтересовался Тимофей.

Матвей не знал, что ответить. Конечно, никаких серьезных чувств он не питал, даже думать боялся о них, считая это предательством покойной супруги. Но его жизнь продолжалась и у этой женщины тоже. Нельзя было, даже с точки зрения общей ситуации с человечеством, предаваться старым чувствам. Сейчас одинокий человек, еще способный дать потомство, и не пользующийся этим правом, являлся моральным преступником, деструктивной частью общества.

— Такой женщины, как твоя бабушка никогда больше не будет. — Ответил Матвей. — Камила симпатичная, работящая. Если мы с ней начнем встречаться, и тебе перепадет от ее заботы.

— Если что, я не против. — Тимофей посмотрел на деда. — И бабушка была бы рада, что ты пристроен.

Матвей улыбнулся.

— Ну, спасибо, пристроил деда в надежное место.

— Пожалуйста. — Внук зевнул и устроился поудобнее. — Если надо записку передать, то я могу это сделать.

— Сам как-нибудь попробую, хотя уже и забыл, как это делается.

В ночь началась метель. Порывы ветра свистели в щелях входной двери. Из-за того, что внутри было относительно тепло и уютно, а никакой острой необходимости быть на улице не было, создавалось невероятное чувство уюта. Даже, несмотря на грязные постели и тяжелый запах со скотного двора, гуляющий по тоннелям. И даже мух, которые непонятно откуда появились. Размножались они в теплом коровьем помете и преспокойно летали по штольне, беспокоя сон деревенских жителей.

Метель неистовствовала больше недели, и все это время шел снег. Каждое утро выход наружу заваливало до самого верха. Его откапывали, смотрели на растущие сугробы, ужасались и закрывали дверь до следующего утра. Надеялись, что каждый день метели окончательный и когда она, наконец, утихла, Геннадий решил вывести Макарку прогуляться по свежему воздуху.

Он откопал тоннель на три метра от входа в надежде, что сейчас сугроб пойдет вниз, но не тут-то было. Высота сугроба оставалась постоянной, вровень с ушами на конской голове. Геннадий прокопал еще пару метров и в сердцах бросил лопату.

— Всё, народ, до весны нас замуровало в этой пещере, как в тюрьме. Никуда не дойти, ни до тока, ни до бань. Прокопать туда дорогу нереально.

Каждый житель Екатеринославки проверил этот факт и потрясенные им возвращались назад. К счастью почти все зерно пригодное на фураж было перевезено в штольню задолго до начала зимы. На току оставалось либо сильно поджаренное, либо годное на семена, но оно хранилось внутри недавно отстроенного склада, в который снег не должен был добраться. По идее, подземелье могло существовать автономно до самой весны, а проблему с мытьем можно было решить.

Через несколько дней началось потепление, подогреваемое долиной гейзеров. Снег осел чуть ли не до колен и потемнел из-за выступившего на нем пепла. Солнце задерживалось в темных частицах и вызывало более интенсивное таяние. Игнат, увидев, как перед входом набирается лужа, посчитал это репетицией весеннего наводнения. Чтобы не сидеть с утра до ночи без дела, он с мужиками придумал занятие по отведению талой воды в стороны.

Так, день за днем жители штольни не заметили, как дожили до Нового Года.

Глава 13

Движения Петра в тоннеле смешали слои воды, и Марине уже не пришлось пережить ощущения варившегося в кипятке рака, что пережил муж. Они выбрались сами и вытянули все свои сумки, наполнившиеся водой. Прежде, чем подняться из колодца наружу, они долго привыкали в его сумерках к дневному свету. Глаза в полной темноте совершенно отвыкли от него. Их резало, как будто смотрели на сварку.

Пока адаптировались, снаружи началась гроза и в колодец снова потекли ручьи. Петр поднялся по лестнице и открыл люк. Он предполагал, что мир сильно изменился, но все равно испытал сильный шок. В первую очередь из-за того, что вокруг не осталось ни одного дерева, а прежде эта местность была довольно лесистой. Только несколько черных пней метровой высоты высились в поле зрения.

Под плотным покрывалом грозовых туч мир потерял все краски. Сделался двухцветным, серым и коричневым с комбинациями этих оттенков. В воздухе висел отчетливый запах пожарища, отлично подходящий картинке.

— Что там? — Поинтересовалась снизу Марина.

— Словами не описать. Поднимайся. — Петр выбрался наружу и помог подняться жене.

Она долго из-под руки рассматривала окружающие их пейзажи. Потом привыкла к свету и убрала руку.

— Наверное, Петь, никто кроме нас не выжил. — Произнесла она печально. — Все сгорело.

— Не хотелось бы так думать. — Петр снова спустился в колодец и поднял на поверхность сумки.

Вылили из них воду и перебрали содержимое. На свету оказалось, что некоторая колбаса, даже сырокопченая, уже начала покрываться плесенью. Пришлось обрезать и съесть, что еще годилось. Петр пожалел, что выбросил тот рюкзак, который они забрали у напавшего на них человека. В нем были продукты, не особо хорошие, вроде сладостей, но они все были упакованы и перенесли бы испытания лучше колбасы.

Хлеб, который они бережно подняли с пола, набрался водой и размок в кашу. Петр попробовал его поесть, но он имел химический привкус воды и сделался совершенно несъедобным. Пригодными выглядели только пивные закуски в вакуумной упаковке. Марина первым делом помылась с гелями и шампунями и выстирала с их помощью одежду. В мире было тепло и душно, поэтому она спокойно осталась в нижнем белье, оставив свою одежду сохнуть на дорожном указателе.

Петр тоже помылся с гелями, постирал одежду и надел ее обратно, решив, что на теле одежда высохнет скорее, чем во влажном воздухе. И он оказался прав. Вскоре