Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 70

Что же делать сейчас? Что делать?

Сядь, Сандро, не спеши, подумай! Не пори горячку! От того, что ты сейчас сделаешь, многое будет потом зависеть. И долго! Не наломай дров! Не спеши! «Ты всегда был торопыгой!» — так мама говорит. Не будь торопыгой сейчас! Ещё не вечер… Жизнь не кончилась…

Недалеко от вертолётной площадки — открытое кафе. Столики, стулья, тенты… Пёстрый весёлый фонарик горит посреди поблёскивающих никелем автоматов с различными напитками, пирожными, пирожками, шариками мороженого и зефира. Никого нет. Ты один на крыше, Сандро. Никто не стоит над душой и не торопит. Сядь, подумай!

Оставаться в Городе бессмысленно. Ни до утра, ни даже на час. Сдал кровь — и никаких дел тут нет. Все твои дела теперь на Западном материке. Вот там их невпроворот. Только успевай! И за них с тебя спрос. Правда, не сейчас. Пока Женька председатель, фиг он с меня спросит! Но потом целый год его не будет. Спрос вернётся…

Значит, думать нужно прежде всего об этом. И всё подчинить этому. А не чему-нибудь другому. Не психовать!

Где Розита? С кем она? Ну, не всё ли равно, с кем? Если не с тобой — так не всё ли равно?

Не хочется думать об этом. Но думается. «Мы не вольны в течении наших мыслей так же, как и в обращении нашей крови». Эти слова великого древнего врача Галена мама повторяла много раз — с самого моего детства. И учила не стыдиться никаких мыслей. Хотя и предупреждала: не все мысли надо высказывать. Чем больше их при себе оставишь, тем богаче будешь. Если, конечно, не рвёшься в политические вожди и не стремишься к тому, чтобы твоя мысль непременно овладела народными массами.

Сейчас надо уходить на Западный материк. Там теперь твоё место, Сандро! Там, а не тут… Как уходить? Заправить вертолёт и уйти прямо с этой крыши? Но ведь там не включён пеленгатор. Ночь. Луны тут нет. Море везде одинаково. Береговые ориентиры и не видны и не известны. Маяков на планете пока не водится. Можно залететь чёрт знает куда.

Значит, прямо с крыши — отпадает.

Из Нефти можно дойти на ранце. Дорога знакомая. К тому времени и светать начнёт. При всём желании не собьёшься. В Нефти склад автоматизирован, кибер включается за секунду, и можно ночью получить всё, что твоей душе угодно. Вплоть до красок и карандашей для пещерной художницы Тили… Не говоря уж о новом охотничьем ноже, без которого там трудновато. В Нефти можно оставить вертолёт, перескочить на ранец, заглянуть в гостиницу и справиться, не затерялась ли там случайно Верхова. Мало шансов, конечно, почти что ничего — но хоть один-то есть? Вот пусть он и светит всю дорогу в Нефть, и незачем тревожить сейчас автоматически отключаемого на ночь кибера-портье. Прилечу — разбужу…

Из двух извечных российских вопросов — «Кто виноват?» и «Что делать?» — один, можно сказать, решён. Что сейчас делать, ясно. А уж кто виноват — разберусь в пути. Это не так срочно.

Поднимая вертолёт, надо сообщить диспетчеру. Но Армен Оганисян наверняка спит сейчас на своём боевом посту сном праведника. И пусть спит себе спокойно! Найдётся утром вертолёт — не в Городе, так в Нефти. А то пойдут вопросы — почему? зачем? И утром разговоры: Тарасов, мол, тут всю ночь болтался, как пьяный из кабака… Бесцельно, бессмысленно… Каждый ведь понимает всё по-своему. А истинной причины никто не знает и не узнает никогда. Одна Розита поймёт, в чём дело, когда услышит о моих ночных метаниях. Но и она, разумеется, никому ничего не объяснит. Спишут всё на странности моего характера. И, в конце концов, догадаются, что никому я за эту ночь никакого худа не сделал. И на том спасибо! Большего сейчас я сам с себя спросить не могу.

Итак — в вертолёт. И последнее «прости» перед его ступеньками: последний вызов. Минута, две, три… Хватит!

И вот кольцо Города уходит под ноги, и надвигаются тёмные леса, и впереди одна светящаяся точка — рудник. Ферма останется слева, она спит, и все коровы там спят, и все куры, гуси, утки, кто там ещё… А рудник не спит. Роботы на нём трудятся круглосуточно, и потому железа с марганцем нам хватает, и приличные ножи в Нефти я наверняка выбрать смогу. Из отечественной, так сказать, стали. Из местной.

Ну, а кто может быть виноват? — Конечно, я! Первый спрос — с себя! Так приучен… Дважды очень даже всерьёз Розита просила подумать о нашем будущем. А я отшучивался и предлагал ей рай в шалаше. Что она — Тили или Лу-у, которая в шалаше родилась и всегда будет ему рада? Нельзя же требовать от человека того, на что он органически не способен! И нельзя осуждать его за то, что он собою распорядился так, как ему показалось лучше. Каждый волен собою распорядиться. Даже я! И никто, кстати, не осуждал меня, когда я, распорядившись собою, впервые перескочил пролив Фуке. Все приняли это как должное. Человек всегда имеет право… перейти на этот материк…

Всё, вроде, решил спокойненько — и кто виноват, и что делать. И надо чётко понимать, что происходит. Больно это понимать или не больно, страшно или не страшно — надо быть с собою честным до безжалостности. Как мамочка моя в крутых переломах…

Уходит моя пылкая любовь. Неожиданно и быстро. Уходит… Какой-то древний поэт сказал: «Что может быть прекрасней уходящей любви?» Действительно, что?

А дальше? Работать надо! Я ведь шёл на Западный материк ради работы, а не ради любви земной женщины. Мне же — великолепным сюрпризом! — была дана такая любовь — пылкая и сладкая. Пусть даже и ненадолго… Насколько беднее и темнее оказалась бы моя жизнь, если бы этой любви не случилось!

Но вот уйти с Западного материка я уже не могу. Ни в Город, ни в Нефть, как предлагала Розита. Отец с малолетства учил: «Взялся за гуж — не говори, что не дюж!» И отступить от этой науки я не способен. Въелось! Таким, видно, и помру. И в смертный свой час снова и снова вспомню Розиту — как прекраснейший, хоть и краткий кусок своей жизни. Вспомню без обиды, без досады. Спасибо, красавица, что была! Подарок судьбы!

…В Нефти я запираю вертолёт обычным шифром. Все земляне им пользуются. Ранец — на мне, кровь дикарей — в городской лаборатории, машина больше не нужна.

Кибер-портье в гостинице, пробудившись по моему требованию, известил на экране, что Верхова тут не появлялась и номер для неё никто не заказывал.

По безлюдной ночной улице потопал я на склад, разбудил кибера и там. Он охотно выдал мне стандартный школьный набор акварели, фломастеров, карандашей, кистей и тетрадей для рисования. Всё это сразу попало в сумку, стопки которых лежали прямо у входа. Охотничьи ножи выехали на транспортёре в трёх модификациях. Я подумал и взял все три. Пора дарить нож Тору. А может, и Сару. В общем-то, я им уже вполне доверяю. Перочинных ножей с колечками решил взять сразу два десятка. Уходят они быстро, а когда будет у меня следующее хозяйственное пополнение — дело тёмное. В любом случае за Женькино «царствие» снабжение осложнится. Разве что в еде не откажут. Теперь надо бы крупных иголок прихватить для Сара, дополнительную ножовку для Кыра, что-нибудь для Лу-у… Второе зеркальце, к примеру, покрупнее первого, и, наконец, бусы какие-нибудь.

— Есть бусы? — спросил я кибера.

— Стеклянные, — равнодушно ответил кибер на экране. — Три цепочки.

Я взял все три. Не глядя. Они были в пакетиках.

И прямо из дверей склада пошёл на ранце от Нефти к проливу Фуке.

В Нефти начиналась наша любовь. В страну любви приходят вдвоём. Уходят из неё всегда по одиночке…

Уже над Западным материком, над пещерами урумту, вдруг вспомнил я, что мегафон остался в вертолёте, и другого у меня нет.

Но не возвращаться же! Как-нибудь перебьюсь.

В конце концов, любимые мои урумту, похоже, перестали бояться и вертолёта, и мегафона. Кого ещё тут пугать?

Мегафон был первым подарком Розиты, первым сигналом её заботы обо мне. И теперь он ушёл. Как и любовь Розиты уходит из моей жизни.

Лет мне ещё очень мало. Физической жизни впереди — много! Но того, что было у нас с Розитой, никогда больше у меня не будет. Мы Богом созданы друг для друга. Это не повторяется. Однако, видно, не судьба… И надеяться не на что. Это бывает лишь раз в жизни. Да и не в каждой жизни вообще.

Мне ещё очень крупно повезло!

43. Зачем Лу-у пошла к айкупам?

Лишь к полудню добрался я до селения купов. Оно было почти пустым, как и обычно в это время. Мужчины охотились по окрестностям. Женщины и дети собирали в лесу съедобные корешки и грибы. Корешки потом отмывали, очищали, иногда сушили и толкли на камнях. И затем съедали вместе с мясом и рыбой. Грибы жарили в огне на тонких прутиках. Порой грибной аромат забивал аромат рыбный. А рыба, вообще-то, в селении не переводилась. Узкий пролив на Аке ежедневно поставлял купам несколько крупных рыбин и, по меньшей мере, два-три ведёрка мелких. Племя не голодало.

Ещё в воздухе услыхал я характерный металлический треск и восторженные стариковские возгласы: «Ва! Ва!»

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 70