– Вы помните его фамилию? – потемнев лицом, тут же уточнил император.

– Да, ваше величество, – коротко поклонился парень.

– Садитесь, молодой человек, и пишите, – жестко приказал государь, указывая ему на стол. – Составьте два списка. В первом укажите всех, кто принимал участие в этом деле против вас, а во втором – всех, кто вам помогал.

– Ваше величество, я могу надеяться, что люди, оказавшие мне помощь, не пострадают? – деликатно поинтересовался Егор.

– Это что, попытка меня оскорбить? – вдруг спросил император, разглядывая парня, словно какое-то диковинное существо.

– Ни в коем случае, ваше величество. Просто стрелял один я, а значит, и отвечать тоже должен только я, – решительно заявил парень.

– Успокойтесь, юноша, – вздохнул государь, махнув рукой. – Наказывать ваших друзей я не собираюсь. Впрочем, как и вас. Открою небольшой секрет. Статьи, где репортеры писали о вашем рассказе, я прочел очень внимательно, особенно ту их часть, где описывалось, как вы показали свое умение стрелять. Признаться, я впечатлен. Попасть в летящий пятак, да еще и будучи раненым, это действительно нужно уметь. К слову, как ваше плечо?

– Почти зажило, но иногда еще тянет, – коротко и честно доложил Егор.

– Удивительно. Но вы меня не боитесь, – вдруг высказался император, глядя парню в глаза. – Похоже, вас вообще не беспокоит, что я решу о вас самом. Вас беспокоят только ваши близкие. Я прав?

– Да, ваше величество. Полностью, – не отводя взгляда, признался Егор, мысленно пытаясь понять, как он это угадал.

Такой проницательности от этого человека парень никак не ожидал. В своей недолгой бестолковой жизни он встречал разных людей, но такого еще не видел. Взяв себя в руки, Егор плавно сделал глубокий вдох и, медленно выпуская воздух через нос, принялся считать до тридцати, стараясь взять свое сознание и организм под полный контроль. С человеком, обладающим такой способностью, нужно быть очень осторожным.

– Что вы сделали? – вдруг спросил император. – Теперь я не слышу вас. Совсем.

«Твою мать! Так он что, телепат или эмпат? Или как там эта хрень вообще называется?» – охнул про себя парень, чувствуя, как на затылке волосы шевелятся.

– Вот опять. Сейчас вы сильно удивлены, – проворчал император, чуть склонив голову набок. – Удивлены, но страха нет. Почему?

– Я уже умирал, ваше величество, – нашелся Егор. – Тому, кто однажды уже шел этим путем, не страшно.

– Пожалуй, – помолчав, осторожно согласился государь. – Что ж, юноша. Садитесь и пишите все, что я вам сказал. Игнат Иванович, казаки ваши все еще в имении? – повернулся он к дяде.

– Точно так, ваше величество, – подскочил тот.

– Хорошо. Пусть пока останутся. Мне не нравится, что кто-то смеет угрожать нашим подданным. Любого, кого они схватят на вашей земле, допрашивать, а после передавать под арест.

– Если будет, кого передавать, – снова не сумел промолчать Егор.

– Это вы к чему, юноша? – удивился император.

– Тати ведь сразу сдаваться не желают. А как за оружие взялись, так тут уж казаки удержу не знают, – развел Егор руками.

– Ну, ежели они еще и с оружием, то казаки ваши в своем праве, – кивнув, решительно заявил государь.

Вот тут Егор завис во второй раз за несколько минут. По сути, это было прямое разрешение уничтожать любого, кто попытается что-то предпринять против парня и его семьи. Понятно, что пользоваться этим разрешением нужно будет очень аккуратно, но главное тут в том, что оно вообще имеется. Быстро набросав нужные списки, Егор поднялся из-за стола и, вернувшись на свое место, замер, ожидая дальнейшего решения царя.

– Егор Матвеевич, в прошлый раз вы сказали, что и в империи нашей многие иностранцы чувствуют себя слишком вольготно. Слова эти запали мне в память, и я приказал составить мне каталог стран, накладывающих ограничения на наших людей за границей. И как оказалось, в списке том все страны, с которыми у нас имеются дипломатические отношения. Как вы думаете, следует ли нам в нашем государстве накладывать такие же ограничения на их подданных? Скажу сразу, мнение вашего дяди и чиновников его службы мне известно. Но я хочу знать, что думаете именно вы?

– Следует, ваше величество. Но все ограничения должны быть зеркальны. Пусть получат той же мерой, что отмеряют нам, – подумав, решительно заявил Егор, не понимая сути этого разговора. Слишком все пошло с самого начала не так, как было прежде. Похоже, императора и вправду некоторые вещи достали до печенок.

– Ага, то есть хотите больше воли, дайте ее нашим людям, – перевел для себя государь и, одобрительно усмехнувшись, добавил: – Изрядно, молодой человек. Изрядно. Похоже, вы уже начали понемногу разбираться в политике.

– Я – толмач, ваше величество, – вздохнув, ответил Егор. – Но родине служить буду всем, чем смогу.

– Мне всегда нравилась ваша приверженность родной земле, юноша, – одобрительно кивнул государь. – Именно поэтому я не желаю слушать всех, кто пытается наушничать мне про вас и вашу семью. Особенно иностранцев.

– Не уймутся никак, твари, – прошипел Егор с ненавистью.

– Не уймутся, – кивнул император, понимающе кивая. – Мешаете вы им. Шибко мешаете. И потому я желал бы видеть вас здесь, в столице. Не теперь. Позже, когда вы в подходящий возраст войдете. Должен признать, что любое ваше появление у меня вызывает среди некоторых лиц такое оживление, что сослуживцам вашего дядюшки работать одно удовольствие.

– Я и в Москве постараюсь им сала за воротник залить, – зловеще усмехнулся парень.

– Главное, не переусердствуйте, – тихо рассмеялся император. – Что ж, господа. Я узнал все, что хотел узнать, так что не смею вас более задерживать. Ступайте с богом. И еще, Егор Матвеевич, живите спокойно и ничего не бойтесь. Об этом деле можете смело забыть. Вы сделали все верно.

– Благодарю, ваше величество, – поклонился Егор, словно в додзе вошел.

– Оставьте, юноша. Мне все эти церемонии и без того надоели, – отмахнулся государь. – Ступайте с богом.

Родичи отвесили положенный поклон и, развернувшись, вышли в приемную. Попрощавшись с адъютантом, они выбрались в коридор и, отойдя к окну, принялись приводить нервы в порядок. Как ни крути, а высочайшая аудиенция – это совсем не шутки, и в данном времени к подобным вещам относились очень серьезно. По признанию того же дяди, сам он прежде на