– По-мужски? Интересное предложение. Это значит не с помощью оружейного железа?

– Говорите вы очень убедительно, господин заместитель министра обороны, однако ведь и я так умею? А если перейти от уровня слов к уровню дел?

Кецаль поиграл прекрасно выведенными бровями с налётом жемчуга, оценивая соперника.

– Или вы только и умеете делать умное лицо? – добавил Антон иронии в тон сказанного.

Глаза Кецаля вспыхнули угрожающим блеском, словно с них спала заслонка сдержанности.

– Зато вы так уверены в себе, сеньор Лихов, что даже завидно.

– Это всё слова.

Антон включил автоматику «кокоса», приказал компьютеру костюма провести процедуру освобождения экипировки.

Автоматика повиновалась.

«Универсал» на плече костюма плавно поднял рыльце в потолок ангара, излучатель изменил форму, спрятался в плечо. Треснули геккончики креплений плечевых, нагрудных и ножных бронепластин, отстегнулся паук скелетон-системы. Сами собой отстегнулись застёжки разгрузки со всеми карманами, кроме набедренных.

Антон почувствовал тепловой укол в левое бедро: словно конэцкэ странным образом почувствовал намерение носителя снять костюм и просигнализировал об этом.

В два движения снял с себя всю сложную «кольчугу» защиты, оставаясь в собственно костюме из графура – жидкого углеродного металлокомпозита, способного заращивать дырки. Сделал приглашающий жест.

Кецаль с любопытством следил за ним, не двигаясь с места, оценивая внешние параметры соперника. Он, конечно, мог выстрелить из своего «универсала», поверив, что противник беззащитен, но с другой стороны на него смотрел висящий под потолком «голем», и это останавливало генерала.

– Смелее. – Антон добавил в голос сарказма. – Или слабо?

Глаза Кецаля метнули молнии. Одно мгновение он стоял с окаменевшими губами, решая, стрелять в безоружного или нет, или лучше взять в плен, что тоже было проблематично под прицелом катера. Победила спесь.

Раздались посвистывания и треск воздушных разъёмов и геккончиков. Кецаль освободился от внешней «кольчуги», шагнул вперёд. Цвет его костюма отличался от цвета российских десантных комби. У Антона он был зеленовато-серый, у перуанца – фиолетово-красный. Наплывы материала и формы костюма скрывали наличие под ним каких-то дополнений, поэтому Антон приказал терафиму:

«Мур, проанализируй, что он может скрывать».

«Всё что угодно», – проворчал терафим.

– Но прежде уговор! – проговорил Антон вслух. – Если побеждаю я, ваша операция отменяется. Вы отпускаете Роки… полковника Ахаа, прекращаете контакты с Хомозавром и возвращаетесь в свои каюты.

– Почему не тюремные камеры?

– Тюремных камер у нас нет.

– Как благородно! – скривил губы Кецаль. И вдруг без всякого приготовления (терафим не успел предупредить хозяина) и перехода из расслабленного состояния в боевое буквально выстрелил телом в противника. Показалось – исчез в десяти метрах от него и оказался рядом (бог ты мой, это же темп уровня супермастера), мгновенно нанося удар, да ещё с выплеском энергии!

Мало того, удар получился массивным (килограммов на шестьсот!), да ещё каким-то странным, двойным: кулаком в область сердца, в сплетение аорты и сердечной мышцы, что нередко приводит к смерти бойца, и чем-то ещё (не кулак, не нога и даже не лоб) в голову!

Если первый и не пробил костюм, то второй отозвался треском костей черепа (ощущение было именно таким) и страшной болью в затылке!

Завопил терафим:

«Пси-вброс! Паралик-два!»

И только после этого, уже взлетая в воздух от первого удара, Антон понял, что противник подло обманул его, выстрелив из парализатора, вмонтированного в нагрудник либо вшитого под кожу грудной клетки.

Мгновенно отозвалась нанозащита вшинника, купируя реакцию нервных и симпатических путей, заработали гармонизаторы состояния, очищая ганглии от сгоревших синапсов. Терафим, конечно, не смог заблокировать нейроимпульс такой силы, однако всё же отразил часть энергии и помог вшиннику, да и закалённая психика космолётчика подставила под разряд свои пси-структуры. Пролетев по воздуху метров семь, Антон сгруппироваться не успел, да и не стоило этого делать на глазах перуанца, способного ударить из пси-деструктора (это был знаменитый китайский «ласковый петух»), и с картинной тяжеловесностью грохнулся спиной на пол отсека.

Кецаль не выстрелил, обладая нередким сущностным недостатком такого рода людей – гордыней, порождающей высокомерие и презрение к остальным людям. Таким кажется, что они во всём правы, всё делают лучше, умней и быстрей, хотя жизнь всегда ставит их на место.

– Похоже, проблема решена, – сказал он с удовлетворением. – А вы слабее, чем я думал, полковник. Плохо вас учат сопротивляться нейроанаболикам.

– Добивай его, дон Луи! – крикнул Херард.

– Он нам ещё пригодится. Зазомбируем, и парнишка будет подчиняться как миленький.

– А я бы не стал рис… – Серхио не договорил, замолчав на полуслове.

Кецаль поднял голову.

– Не спускай с сеньориты Роки глаз!

Херард не ответил и не пошевелился.

Кецаль насторожился, переключая внимание на генерала, и это было его фатальной ошибкой. Но понял он это слишком поздно, когда Антон, вбивая в мышцы тела темп, оказался рядом. Перуанец дёрнулся, разворачиваясь, увидел глаза противника, ослепительно голубые, полные ледяной сосредоточенности, но не злобы или ненависти. Глаза человека иного мира, жаждущего не власти, а справедливости.

Миг прошёл.

Антон ударил.

Кецаль взлетел в воздух, как давеча сам Лихов, взмахнув руками словно птица, ударился о стену отсека в десяти метрах от Антона, сполз на пол.

Рядом в стене протаяла дыра люка, в неё скользнула размазанная от скорости полупрозрачная фигура охранбота, за ней вторая. В течение двух секунд они запеленали тело перуанца лентами фиксаторов, натянули на голову колпак бионейтрализатора.

В отсек ворвались бойцы Щёголева.

– Отнесите в медотсек, – сказал Антон, расслабляясь чуть ли не до беспамятства. Но искин костюма добавил в кровь адреналина, и он вернулся к защитной оболочке, начал возвращать «кокосу» его допы.

Ника и Артур Редин помогли ему.

– Вася, что ты сделал с Херардом?

– Вколол ему дозу сипа, – отозвался Щёголев виноватым голосом.

Антон выругался. Он совсем забыл, что катер имеет наномет, стреляющий порциями парализующих нанитов. Драку можно было и не начинать, выстрелив из наномета. Но, с другой стороны, неизвестно, как отреагировали бы на это перуанцы, вооружённые не хуже заправских киллеров.

– Стоум, запакуй Хомозавра.

В отсеке появилась команда формехов.

Антон взлетел к люльке, где без движения стоял Серхио Херард и лежала Рокита, стиснутая с двух сторон двумя сервисботами. Она была без сознания и ни на что не реагировала.

Подлетел Щёголев, за ним пассажиры катера.

– К Эскулапу её! А этого засранца в каюту и на замок!

Космолётчики засуетились.

Через несколько минут в отсеке осталась только роботехника.

Последним покидал трюм Антон. Кинул взгляд на кубоформы Хомозавра, и ему вдруг показалось, что тот смотрит на него с угрюмой подозрительностью.

«Кто ты?» – спросил он мысленно.

«Твой предок», – ответили ему. А может быть, это просто показалось после сурового нервного напряжения.

Зал качнуло.

Послышались