— Ну хватит! — поморщился я. — Не нагнетайте раньше времени, Ольгерд Святославович. Устроить ловушку, прикрываясь волей императора — слишком круто даже для Зубовых. Они наверняка уже придумали для нас целую тысячу гадостей, но сегодня, полагаю, нас ждет только охота. Может, и не из простых, однако драться с людьми мы будем в другой день.

— Пожалуй. Но осторожность не повредит. — Горчаков задумчиво кивнул несколько раз. И вдруг, рванув рычаг передачи, улыбнулся во всю ширь. — Так что — держись!

Не успел я ухватиться за ручку над дверью, как двигатель под капотом взревел, и машина сорвалась с места. Но не обратно на грунтовку, а дальше под гору — туда, где внизу среди деревьев поблескивала серая ленточка то ли ручья, то ли крохотной речки — видимо, одного из притоков Кузьминки. Меня несколько раз подбросило на сиденье, едва не приложив макушкой о потолок кабины, однако Горчаков и не думал снижать скорость — наоборот, только вдавлил газ.

— Дерево! — выдохнул я, вжимаясь лопатками в кресло. — Да твою ж ма…

— Не боись, проскочим! — Горчаков снова рванул передачу. — Только не заглохни, родная…

Машина рухнула в ручей на полном ходу, и во все стороны полетел брызги и каша из мокрого снега и грязи. Глубина оказалась небольшая, но уже через мгновение вода плескалась чуть ниже стекла, и к моим ботинкам из-под дверцы устремился мутный ледяной поток.

Горчакову пришлось еще хуже — он, в отличие от меня, не мог отпустить педали и задрать ноги, но старик упрямо направлял свою развалюху вперед, и та каким-то чудом одолела самое глубокое место и поползла к тому берегу, понемногу теряя скорость.

— Давай! — прорычал Горчаков. — Еще чутка!

Я даже успел подумать, что мы застрянем, не доехав самую малость, но древний, как само Пограничье, внедорожник, на деле оказался двужильным. Подчиняясь воле хозяина, он в очередной раз натужно взревел и, загребая колесами, выкарабкался из реки на берег и медленно, но упрямо пополз вверх.

— Вы хоть предупреждайте, что ли… — Я рукавом вытер пот со лба. — Что это вообще было?

— А это, Игорь, мы с тобой срезали малость. Километра два с чем-то, — усмехнулся Горчаков, выруливая в поле, покрытое жухлой травой. — Как раз к той деревеньке сейчас и поднимемся. А то по дороге такое место есть, что через него ехать совсем не хочется.

Я молча кивнул. Слово «засада» старик говорить не стал, однако и без него все было яснее некуда. Даже если Зубовы и не ждали где-нибудь по пути, чтобы как следует нафаршировать нас пулями из штуцеров и магией, забираться в их вотчину еще глубже мне, пожалуй, хотелось еще меньше, чем самому Горчакову.

— Приехали, кажется, — вдруг проговорил он, вытягивая руку вперед. — Деревенька за поворотом, а благородные господа, смотрю, тут собираются.

Я не успел заметить, как мы выбрались обратно на дорогу, и из-за молоденьких сосен показались автомобили. Сначала два внедорожника, а потом видавший виды грузовик с разбитой фарой. Все в грязи примерно по середину дверей и настолько ветхие, что неторопливо ползущая вниз с холма развалюха Горчакова на их фоне бы нисколько не выделялась.

Старье. Ни хрома, ни отполированной краски, ни прочих признаков роскоши, подобающих личному транспорту аристократов. Друцкие, насколько я знал, не могли похвастать солидными капиталами, однако Зубовы — сколько бы их тут ни было — всегда предпочитали ездить если не с шиком, то хотя бы с размахом.

До этого дня. Сегодня все до единого сиятельства решили приехать на неприметных повозках. Да и дорогу, судя по грязи на кузовах, нарочно выбирали такую, чтобы ехать подальше от людных мест. Явились без охраны, прислуги и даже водителей — можно сказать, инкогнито. И если где-то поблизости не скрывались еще полдюжины машин с гриднями, воля государя все же выполнялась неукоснительно.

Никакой огласки.

Когда мы подъехали поближе, я разглядел три фигуры. Одну невысокую, а две и вовсе похожие на сказочных гномов. Друцкие — и отец, и сын — что-то втолковывали мужчине, в котором я не сразу узнал Платона Николаевича Зубова.

Обычно его сиятельство одевался с иголочки, однако сегодня благоразумно выбрал камуфляж. Той же самой расцветки, что носили его гридни, но другого кроя — с капюшоном и карманами на рукавах, из слегка поблескивающей синтетической ткани. Поверх куртки Зубов натянул жилет с тонкими пластинами из кресбулата и портупею. Новехонькую, явно до этого дня не надетую еще ни разу. Впрочем, как и все остальное, от темно-зеленой панамы до ножен с мечом на боку и ботинок со шнуровкой чуть ли не до колена.

Фазан расфуфыренный. На старом внедорожнике скромность его сиятельства и закончилась — вместе с потребностью в маскировке. Одна двустволка с ложей из темного дерева, которую Зубов держал в руках, наверняка не стоила дороже всех трех автомобилей, бляха на ремне сияла, а скрип портупеи я, казалось, слышал даже сквозь тарахтение мотора.

Но и он утонул в разгневанном вопле, раздавшемся сразу после того, как моя нога ступила на землю.

— Какого?.. Ольгерд Святославович, извольте объясниться! — заверещал Зубов, разве что не подпрыгивая. — Что здесь делает этот?..

Оба Друцких одновременно обернулись, и поверх пышных, хоть и слегка намокших от вездесущего тумана бород на меня уставились четыре глаза, в которых явственно читалось изумление. Не знаю, как именно звучало пожелание его величества о сохранении вылазки в тайне — мое имя в разговоре, похоже, не упоминалось.

— Выбирайте выражения, Платон Николаевич. Мой друг такой же князь, как и все мы. А значит, имеет полное право все знать. И быть здесь вместе с остальными.

Горчаков благоразумно решил ответить раньше меня, чтобы еще не начавшаяся охота на таежных тварей ненароком не превратилась в нечто куда более скоротечное. И куда менее увлекательное — особенно для Зубова. Тот почему-то явился на встречу в одиночку, без отца и брата, и случись нам ненароком сцепиться — все бы закончилось быстро.

И, вероятно, закончилось бы тем, что дорогущий штуцер — крупнокалиберный, аж с двумя стволами под могучий английский патрон — оказался бы в том месте, где его сиятельство никак не предполагал увидеть свое оружие.

— Имеет право? — визгнул Зубов. — Вот уж не думаю, Ольгерд Святославович. Вы все сейчас стоите на моей земле. А значит, мне решать…

— Нет. Не вам. — Я без спешки достал из машины ножны с Разлучником и повесил за спину. — Насколько мне