– Какого рода, Сергеев, Глухов вел подрывную деятельность? – уперев взгляд в крышку стола, прервал его полковник. – Против кого? – Он сидел, сложив пальцы на столе в замок. На Сергеева он старался не смотреть.

– Э-э-э… – замялся Сергеев, явно не ожидавший такого вопроса. – Он агитировал осужденных против советской власти.

– Кто это может подтвердить?

– Осужденный Сытник, что вместе с ним работал в медчасти, от него я узнал о подрывной деятельности Глухова и взял его в разработку.

– Что именно сообщил вам осужденный Сытник?

– Он сообщил, что Глухов склонял его после освобождения выйти на контакт с иностранной разведкой на Украине. У меня есть его заявление, датируемое тремя месяцами назад.

– Допустим. У вас есть план оперативно-следственных действий в отношении Глухова?

– Есть…

– Кем он подписан?

– Э-э-э-э… Я его еще не подписал.

– Сколько времени он у вас в разработке?

– Три месяца.

– Три месяца! Сергеев, в колонии, по вашим утверждениям, орудует иностранный шпион, и вы проводите втайне от всех комплекс мер по его выявлению и не докладываете по команде… Это как понимать?

– Виноват, исправлюсь…

– Конечно, исправишься. Но видишь, какое дело. Вечером того же дня, как ты поместил осужденного Глухова в ШИЗО, другой оперативный сотрудник, лейтенант Малышев, провел свои оперативно-профилактические мероприятия. – Полковник, произнеся эту фразу, посмотрел, как изменилось лицо Сергеева. – Хочешь знать какие?

– Э-э-э… наверное, – неуверенно ответил Сергеев.

Полковник покивал и продолжил говорить:

– В своем рапорте он пишет о том, как после твоего решения отправить Глухова в ШИЗО этим же вечером его вызвали в медчасть. Там его встретила Самыкина Светлана Алексеевна. Она выглядела встревоженной и сообщила о возмутительном инциденте: пропали четыре ампулы эфедрина. Одну из них она обнаружила в рабочей одежде осужденного Сытника, который отправился проверять санитарное состояние казарм и столовой.

Светлана Алексеевна предположила, что остальные ампулы могли попасть к сообщникам Сытника. Среди них были осужденные Сутулов, Жорин и Медведков. Она сделала такой вывод после того, как услышала рассказ Глухова. Эти трое: Сутулов, Жорин и Медведков, – по словам Глухова преследовали его, угрожали ему расправой и требовали, чтобы он вам рассказал о том, кто его порезал у мусорных баков. Если он не сознается, то получит большие проблемы.

– Это клевета, – вскинулся Сергеев. – Как можно верить словам простого зэка и изменника Родины? Его слово против моего. Я ничего подобного от него не требовал…

– Ну, вы же не поверили словам других простых, как вы говорите, зэков, Сергеев, – усмехнулся полковник. – Но не в этом суть, осужденные тоже люди. Только у них временно ограничена свобода. А дело в том, что ампулы эфедрина действительно нашлись у этих самых осужденных, о которых говорила Самыкина… Вот какая, понимаешь, странность. Как вы это объясните, Сергеев? – остановил его полковник.

– Это она сама, Самыкина, подбросила ампулы.

– Это она сама, Самыкина, подбросила ампулы, – повторил как эхо полковник. И удивленно спросил: – А для чего она это сделала?

– Потому что она покровительствует Глухову. Прикрывает его подрывную деятельность и хочет выгородить преступника…

– С какой целью? – спросил полковник.

– Она… она его любовница, вот… – не сдерживаясь, ответил Сергеев.

– Вы имеете по этому поводу информацию?

– Да, мне сообщил об этом осужденный Сытник.

– Кому вы доложили о противоправной связи Самыкиной и осужденного Глухова?

– Никому, я хотел проверить эту информацию.

– Проверили?

– Не успел.

– И вы вот так голословно можете обвинять начмеда в связи с осужденным, Сергеев. Вы в своем уме?

Сергеев промолчал, глядя в окно. Затем с вызовом посмотрел на начальника колонии.

– Вам все равно не удастся замять это дело, товарищ полковник, как ни старайтесь.

– И не думал, – невозмутимо ответил полковник, – но разобраться хочу. Так вы считаете, что это Самыкина подложила ампулы осужденному Сытнику?

– Да. Я так считаю, – с вызовом в голосе ответил Сергеев и выставил вперед правую ногу. Затем поменял ее и стушевался. Полковник понял, что Сергеев ожидал не такого разговора, и план опера вести разговор с позиции силы провалился. Он теперь был в роли объясняющегося.

– Возможно, – согласился полковник, несмешливо разглядывая старшего лейтенанта, который краснел, потел и выглядел жалким. – Но как ты, Сергеев, объяснишь, что три остальные ампулы оказались у троих осужденных, что написали заявления на Глухова?

– Я… Я не знаю… Как-то смогла подбросить…

– Как-то смогла, – повторил полковник. – Как?

– Я не знаю…

– Я вот тоже не знаю, и все тут сидящие тоже не знают. Или у кого-то есть логическое объяснение, как Самыкина могла подбросить ампулы трем осужденным, занятым на работе в механическом цехе? – Полковник посмотрел на Штильмана. Тот нервно завозился на стуле и промолчал.

Полковник вновь нажал кнопку селектора.

– Маша, сколько осужденных у нас находится в штрафном изоляторе?

– Сейчас посмотрю, Евгений Маркович… Вот, пятеро: Глухов, он в карцере, Сытник, Сутулов, Жорин и Медведков. Больше никого.

– Пусть их доставят ко мне под конвоем, – приказал полковник и отключился. – Послушаем, что скажут эти простые зэки. – Затем обратил взгляд на старшего лейтенанта. – Садись, Сергеев.

– Лучше я присяду, – ответил тот и сел на свободный стул. Стал демонстративно смотреть в окно.

– Ну, присаживайся, – усмехнулся полковник, – подождем наших штрафников. – Затем поднял трубку внутреннего телефона. – Медчасть мне, – бросил он в трубку.

Помолчал и стал говорить. Голос его звучал устало.

– Светлана Алексеевна, зайдите ко мне в кабинет. Сейчас… – нажимая на последнее слово, произнес полковник Евдокимов. Он положил трубку и руками потер лицо.

В кабинете начальника колонии повисла гнетущая тишина, словно сама атмосфера застыла в напряжении. Полковник, не отрывая взгляда, изучал свои руки, покоящиеся на столе, как будто они хранили тайны, способные пролить свет на мрачные события. Остальные офицеры молчали, затаив дыхание, боясь нарушить этот зловещий покой, в котором каждый звук, казалось, повергнет присутствующих в омут неприятностей.

Вскоре пришла Самыкина, и полковник указал ей место, куда сесть.

– Расскажите нам, Светлана Алексеевна, что произошло вчера днем и вечером.

– Где? – спросила Светлана.

– В медчасти и вообще в колонии, – поощрил ее Евдокимов.

– В медчасти пропали ампулы с эфедрином, я случайно заметила. В шкафу за стеклом увидела открытую упаковку, но я точно знала, что упаковка час назад была целой, я заглянула и увидела, что четырех ампул нет.

– Это мог сделать Глухов? – уточнил полковник.

– Нет, он уже в это время сидел в ШИЗО.

– Продолжайте.

– Я помнила, как Сытник воровал лекарства, и проверила его вещи. В шпаке оказалась аккуратно завернутая в марлю ампула, я тут же сообщила об этом лейтенанту Малышеву. Спустилась в подвал и