— Пристегните его к стулу, — произнес незнакомый хриплый голос.

Обладатель голоса чуть приблизился, он не имел определенного облика и казался черным силуэтом.

— Не будем тянуть время, Рей. Ты осведомленный парень и все понимаешь Нам нужен архив твоей организации. Списки агентов, координаты твоей базы, текущие операции, твои контакты на Земле. Говорить «не понимаю» и «не знаю» не надо — будет только хуже.

— Кто вы такие? — спросил Март и тут же получил пощечину.

— Не задавай вопросов. Еще раз — назови имена своих людей. В первую очередь тех, кто сейчас в Йоханнесбурге.

— В Йоханнесбурге я один.

Следующий удар пришелся в середину плеча и затронул нерв, били, кажется, резиновой палкой. Март отметил этот факт равнодушно, сквозь пелену совсем уже близкого мрака. Этот мрак шел изнутри, его не мог уничтожить даже направленный в лицо прожектор.

— Не смей спать. Где твои люди?

— Их нет.

Удар палки по левому локтю вызвал болезненную судорогу, которая прошла по запястью, ладони до самых пальцев. Багровая вспышка прорезала иллюзорный туман.

— Допустим, с тобой людей нет, но есть база в космосе. Назови ее координаты.

— Я все забыл.

На этот раз серия из трех ударов пришлась в правую руку — в локоть, в плечо, снова в локоть. Чужой силуэт выступил из тумана, твердая ладонь перехватила горло.

— Забывчивый, изменник.

«Я не изменник», — хотел пробормотать Март, но не сумел втянуть воздух, остатки стимулятора в крови лишь усилили ощущение удушья. В висках звенело, в самом центре подступившего мрака плавали кровавые пятна, они меняли цвет, форму и размер, продолжалось это бесконечно долго, пока рука на горле, наконец, не разжалась.

— Я удавил бы тебя прямо сейчас и избавил трибунал от возни… — хрипло бросил силуэт. — Но мы сделаем иначе. Переломаем тебе каждую кость, потом восстановим и снова переломаем. Так будет до тех пор, пока ты не развалишься. То, что от тебя останется, мы выдадим гирканцам, кто-то ведь должен ответить за диверсию. Или сознавайся прямо сейчас, или так и случится. Ты меня слышишь?

— Нет, не слышу.

Боль Март все еще ощущал, но теперь глухо и отстраненно, словно чужую.

— Не смей спать! Зачем ты явился в Йоханнесбург? Говори!

— О чем говорить? Я забыл.

— Подними голову! Смотри мне в глаза! Не спать! С кем ты встречался в Йоханнесбурге?

— Ни… с кем. Я приехал… в отпуск.

На этот раз два удара в солнечное сплетение. Еще один — в угол челюсти, этот удар почти задел висок.

«Ничего, это не так уж страшно, лучше, чем я думал».

Зрение отключилось, мгла на этот раз полностью заслонила мир, а потом сквозь нее проступили сполохи. Март не испытывал страха, просто падал с головокружительной высоты прямо в огонь и никак не мог остановиться. Потом мгла вернулась и стала настоящей непроглядной тьмой, погасила огонь, принесла с собой ледяной холод и крепкий сон. Весь остальной мир исчез. Осталась только она.

* * *

— Ты что, уходишь, Саша? — спросила Дана, отрывая щеку от подушки.

— Да, придется побывать на важной встрече, — ответил Измайлов.

— Что, ночью?

— Это на «Алконосте» ночь, потому что у нас московское время. На грунте будет вечер.

— Эх, Саша, если бы я не знала, какой ты странный, подумала бы — у меня соперница.

— Спи. У тебя нет соперниц. Потом все расскажу.

Он ушел, а Дана перекатилась на спину и уставилась в потолок. Глаза оставались сухими, но веки щипало.

«Скоро все закончится, — подумала она. — Брауна осудят, „Алконост“ пройдет диагностику, мы уйдем в глубокий космос, и я все забуду…»

Про то, что случилось четыре месяца назад на астероиде она не рассказывала никому. Ни капитану Русанову, ни Измайловым днем, ни ему же в постели. Дана приняла официальную, включенную в рапорт версию, заставила себя верить в нее, но сейчас, в два часа ночи, сухими глазами рассматривая потолок, она понимала, что версия не полна.

«Телепорт в тот день сбоил. Нас разбросало при высадке. Я оказалась одна, на выступе камня, между обрывом и отвесной стеной. Скользкие камни под ногами, Млечный путь над головой. Скафандр пробило, воздух уходил тихой струйкой, а я искала ремпакет и поняла, что он потерялся. Связь отключалась из-за помех, и смертьбыла совсем рядом. А потом я увидела чужака. Того самого Кая Эсперо, которого мы пришли арестовать. Он свесился сверху с обрыва, дотянулся и вытянул меня наверх. Взял свой ремкомплект и заклеил разрыв на скафандре».

Она перевернулась на бок и оторвала взгляд от ставшего ненавистным потолка.

«Зачем я промолчала? А затем, что люблю Сашу, а Русанов его друг и мой капитан. Затем, то Терновский был другом капитана. Затем, что Терновского убил тот же самый Кай Эсперо, который меня спас. Затем, что нас учили: мир прекрасен и люди — братья, но мир стал слишком сложным, и я не могу защитить одного и не ранить другого. И еще я чувствую — надвигается нечто и скоро прежняя жизнь исчезнет»

Она встала с постели, взяла халат со стула и, накинув его на голое тело, подошла к окну. Резкий свет полной луны ударил в глаза. Дана не издала ни звука, но на этот раз по щекам медленно потекли слезы.

* * *

Измайлов-старший и Измайлов-младший встретились близ здания Лиги Земли и обнялись. Их радость не омрачал ни поздний уже час, ни резкий ветер с привкусом мокрой от дождя пыли.

— Папа…

— Саша.

Пожилой дипломат надвинул на лоб капюшон, сын, молодая копия отца, напротив, откинул капюшон на спину.

— Как там дома? — спросил старпом.

— Мама о тебе вспоминает каждый день, знает, что расстались на два года, и все равно не может принять. Ты когда уходишь в глубокий космос?

— Чрез неделю.

— А я через день улетаю в Москву. Сессия Лиги закончилась. Все, что мы могли сделать, уже сделали. Донесли свою позицию.

— Она не изменилась?

— Нет. Ушедших нужно вернуть и стать с ними единым человечеством. Да, при всех различиях, что они накопили.

— Боюсь, папа, такое уже невозможно.

— Чтобы добиться приемлемого, нужно хотеть невозможного, и кому, как не молодым, это знать. Так что начнем с первого шага — отправим комиссию на Меркурий. Если под куполами еще кто-то живет, мы им поможем. Тех,