— Что это было? — спросила Мария.

— Видение, — ответил он. — То, что будет, если я приму его путь.

Акико подошла ближе, осторожно, как к зверю.

— И?..

— Я не пью из его чаши. Но… я не выбрал окончательно.

И тогда земля содрогнулась.

С глубин раздался гул. Камни под ногами вспыхнули. Сотни линий, как сосуды, расползлись по полу, соединяясь в центре. Город начал оживать.

— Что ты сделал? — прошептала Мария.

— Не я. Он.

Под Гнездом начал подниматься Механизм — древняя конструкция, спящий проводник силы. Сердце Гнезда. Когда-то оно соединяло Хранителей. Теперь — оно вскрывает всё, что осталось.

Город дрожал, будто просыпался после кошмара, не зная, где сон, а где реальность. Платформа в центре площади поднялась из-под земли, как сердце, вырвавшееся из грудной клетки. На её поверхности — символы, загорающиеся один за другим, создавая сложную вязь: карта памяти. Но не всего Гнезда — одного человека.

Григория.

Алексей подошёл первым. Как только он ступил на камень, всё вокруг исчезло.

Он стоял в комнате. Узкой, сырой. С потолка капала вода. На полу — наручники. За столом — Григорий. Его брат. Тот, кем он был до магии, до раскола.

— Ты помнишь, Алексей? — спросил он. — Это был тот день, когда отец сказал: "Вы оба — инструмент. Один — для войны. Второй — для мира."

Ты был надеждой. Я — клинком. Но знаешь, что случилось?

Он поднял голову. Глаза — полны боли.

— Мир выбрал клинок.

Алексей хотел что-то сказать, но не мог. Это было не видение. Это была вшивка памяти. Кусок души, зашитый в город, запущенный через механизм. Он проживал Григория — от первого страха до последней злости.

Он видел, как брат стоял над телом матери, не в силах плакать. Как скрывался от учителей в Академии. Как впервые почувствовал Сердце — и оно его отвергло.

— Знаешь, почему я не убил тебя в порту? — спросил голос. — Потому что ты был моим слабым местом. Моя тень.

Но теперь ты стал светом.

А свет… сжигает.

Алексей очнулся с рывком.

Площадь была пуста. Платформа — обугленная. Акико стояла в стороне. Мария — опиралась на меч, бледная, но целая.

— Что ты видел? — спросила она.

— Его. Всё, что он прятал. Всё, что он чувствовал.

— И?

Он молчал. Потом подошёл к сердцу платформы, и запечатал её.

Жестом. Молча. Тени и свет сплелись. Символы погасли.

— Я мог бы оставить. Сделать это местом памяти. Или оружием.

Но я не хочу, чтобы наш путь шёл через его боль.

Он повернулся к ним.

— Мы идём дальше.

Мария нахмурилась.

— Ты в порядке?

— Нет, — честно ответил он. — Потому что часть его… осталась во мне.

Но я буду держать её. Не как проклятие.

А как напоминание, кем я не должен стать.

Акико подошла. В её глазах — уважение. И страх.

— Тогда ты готов к последнему шагу.

Он кивнул. И пошёл прочь от Гнезда Раскола. Не как изгнанник.

А как тот, кто видел Безумие. И выбрал остаться человеком.

Глава 22: Точка схождения

Место не было отмечено ни на одной карте. Даже амулет Вести, доселе мерцающий уверенным янтарным светом, начал моргать, сбиваясь с ритма — будто сама реальность отказывалась указать направление.

И всё же они пришли.

Плато, окружённое кривыми, как сломанные ребра, скалами. В центре — провал. Не яма, не кратер. Пустота. Воронка, в которой не было ни света, ни тьмы. Воздух над ней дрожал. Не от жара, а от несовместимости — словно в одном месте сошлись разные миры, и теперь пытались договориться.

— Это и есть она, — прошептала Акико. — Точка схождения. Где Сердца в последний раз били в унисон.

Мария нахмурилась.

— Красивое место, чтобы потерять рассудок.

Алексей стоял на краю. Он чувствовал, как сила пытается оторвать его от себя. Каждая мысль — как отдельный голос. Каждое воспоминание — как чужая жизнь. Сердце билось быстро. Слишком быстро.

Он опустился на одно колено, коснулся земли ладонью.

И мир… раскрылся.

Он стоял на равнине. Один. Но перед ним — десятки Алексеев. Каждый из них — возможный исход. Один — с чёрными крыльями. Один — в короне. Один — с пепельной кожей. Один — мёртвый.

И среди них — Григорий, тот, которого он знал.

— Смотри, — сказал брат. — Вот что делает выбор. Он не создаёт путь. Он множит их. Ты не можешь пройти один. Каждый твой шаг — ветвь.

А теперь… смотри, куда ты ведёшь мир.

Алексей поднял голову. Вокруг — реальности. В одной — города в огне. В другой — магия исчезла. В третьей — он сам бог, окружённый статуями.

В четвёртой — пустота.

— Кто-то должен закрыть двери, — прошептал он.

— Или оставить их открытыми, — ответил голос. Уже не Григория. Глубже. Иное.

Он очнулся у края провала. Акико трясла его за плечо.

— Ты исчезал. Не физически. Энергетически. Как призрак.

Он посмотрел на неё. На Марию. И вдруг увидел их будущее.

Мария — с разбитым щитом, одна, уставшая, и… спокойная.

Акико — в пустоте, среди теней. С одиночеством в глазах.

Он тряхнул головой. Это не видения. Это — предупреждение.

— Я должен спуститься, — сказал он.

Мария шагнула к нему.

— Один?

— Да. Точка не примет многих. Она уже трескается.

— И что ты там найдёшь?

Он не знал. Он только чувствовал зов.

Спуск был как провал в сны. Камни исчезли. Трава превратилась в пепел. Звук исчез. Даже собственные шаги казались беззвучными.

Внизу — платформа. На ней — фигура.

Не мужчина. Не женщина. Не существо. Хранитель Искажённого Вектора. Он стоял, согнувшись, с шестью руками, лицом, покрытым трещинами, из которых лилась не кровь, а сияние.

— Ты пришёл, — сказал он. — Не как избранный. Как катализатор.

— Кто ты?

— Я — сбой. Я — склейка. Я — тот, кто следит, чтобы миры не смешались без смысла.

Но ты… ты — ошибка с волей.

— И что теперь?

— Теперь ты решаешь: связать Сердца заново… или разорвать всё. И позволить каждому миру сойти с ума по-своему.

Алексей шагнул ближе.

— А если я не решу?

Хранитель улыбнулся — трещины на лице засияли ярче.

— Тогда они решат за тебя.

Он поднял руку.

И вокруг вспыхнули образы.

Акико — с глазами, полными света, летящая в последний бой.

Мария — с мечом, окутанным ледяным пламенем, держащая линию одна.

Григорий — стоящий над Сердцем, готовый пронзить его клинком.

— Точка схождения, —