Старик указал дрожащей рукой на угол лаборатории.

— В сейфе за тем шкафом. И там же компоненты для синтеза. Но нужно оборудование… здесь такого нет…

Диана без лишних слов направилась к шкафу. Обхватив пальцами край металлической дверцы сейфа, она рванула на себя с такой силой, что петли с протяжным скрипом вырвались из креплений. Тяжелая стальная дверца отлетела в сторону, обнажив стопки бумаг и ряд запечатанных пробирок, аккуратно выстроенных на полках.

— Тут что-то есть, — она перебирала листы. — Вот, смотри… это записи по какому-то «Нейтрализатору».

Я быстро пробежал глазами по формулам и схемам синтеза. Тут нужна не просто лаборатория, а целый исследовательский центр — центрифуги, хроматографы, стерильные боксы. То, что было в этой захудалой психушке, даже близко не подходило для такой работы.

В голове сразу возникла мысль о Сфере — исследовательском комплексе на Васильевском острове. Единственное место в радиусе сотни километров, где могло сохраниться нужное оборудование. Мы потратили два месяца, пытаясь наладить с ними контакт. Посыльные возвращались ни с чем, радиосигналы оставались без ответа. Сфера полностью закрылась от внешнего мира сразу после нашествия на Академку.

— Нам нужно в Сферу, — я сложил бумаги и спрятал их во внутренний карман. — Только у них есть все необходимое для синтеза.

— После того, как они расстреляли наших последних посыльных? — Диана скептически покачала головой. — Они ни с кем не выходят на связь.

— Теперь у нас есть то, что им понадобится, — я похлопал по карману с формулами. — А если не договоримся — прорвёмся силой.

В этот момент со стороны выхода раздался слабый стон. Андрей приходил в себя, медленно поднимаясь на локтях.

— Что… что произошло? — прохрипел он, ощупывая своё лицо. — Я снова… человек? Как?

Старик расхохотался — пронзительно, с истерическими нотками, запрокидывая голову.

— Временно, мой мальчик! Временно! — выкрикивал он, давясь смехом. — Трансформация необратима! Ты эволюционировал, и это навсегда! Ты стал выше примитивного человеческого состояния! Рано или поздно твоя истинная природа возьмёт верх!

Я с удивлением наблюдал, как руки Андрея начали меняться. Сначала это была едва заметная рябь под кожей, словно мышцы перестраивались под ней. Затем кожа потемнела, приобретая сначала серый, а затем глубокий антрацитовый оттенок. Пальцы медленно вытягивались, суставы перестраивались с тихим хрустом. Под преображающейся кожей проступали хитиновые пластины — вначале тонкие и полупрозрачные, будто рыбья чешуя, постепенно твердеющие, темнеющие, сливающиеся в гротескный панцирь. На кончиках пальцев начали формироваться когти — изначально тупые и короткие, они вытягивались на глазах, заострялись, становились изогнутыми, блестящими от выделяемой слизи.

Андрей завороженно смотрел на это превращение, и в какой-то момент я увидел в его глазах не только ужас, но и странное удовлетворение. Он глубоко вдохнул, зажмурился, и трансформация начала обращаться вспять. Когти втянулись, хитиновые пластины словно растворились под кожей, которая постепенно возвращала человеческий оттенок. Через минуту перед нами снова были обычные человеческие руки.

— Я могу это контролировать, — прошептал Андрей, сжимая и разжимая пальцы, словно заново учился ими пользоваться. — Чувствую, как переключаться… это будто внутренний рубильник. Сложно объяснить.

Старик вытянул шею, его глаза горели маниакальным восторгом.

— Это лишь начало твоего пути! — выпалил он с придыханием. — Тело адаптируется, учится! Скоро ты сможешь трансформировать не только руки, но и всё тело целиком! Представляешь? Полная боевая форма за считанные секунды!

— Заткнись, — я отпихнул его в сторону и повернулся к Андрею. — Что произошло на Академической? Как ты оказался здесь?

Андрей медленно поднялся на ноги, опираясь о стену для равновесия. Его лицо исказилось от наплыва воспоминаний.

— Началось это несколько недель назад… сначала как обычная болезнь, — он потер висок, словно пытаясь вытащить образы из глубин памяти. — Люди жаловались на головную боль, слабость… Потом появились эти черные вены. Некоторые умерли к вечеру первого дня. Другие держались дольше, но бредили, говорили о голосах в голове.

Он сделал несколько неуверенных шагов, держась за стену. Каждое движение, казалось, причиняло ему боль.

— На третий день всё изменилось. Те, кто пережил лихорадку, стали… другими. Спокойными, отрешенными. Они собирались группами, говорили о каком-то зове с севера. О бункере, где их ждет что-то важное. — Андрей остановился, переводя дыхание. — Твоя сестра была среди первых, кто услышал зов.

— А Рогов? — я невольно сжал кулаки при упоминании кукловода. — Что делал этот ублюдок, пока люди сходили с ума?

— Ничего, — Андрей горько усмехнулся. — Сказал, что это хороший способ избавиться от зараженных. Что для него главное — чтобы поселение выжило… — он покачал головой. — Он даже не попытался их остановить.

Я почувствовал, как внутри закипает ярость.

— А что случилось с тобой? — спросил я, заметив, как Андрей потирает шрам на шее.

Он опустил взгляд, пальцы нервно забарабанили по колену.

— Я тоже услышал его… зов, — в его голосе прозвучал стыд. — Сначала слабо, будто шепот на грани слышимости. Потом всё громче и чётче. Обещание избавления от боли, новой силы, бессмертия… — он поднял руки перед собой, разглядывая их, будто они принадлежали кому-то другому. — Я ушёл с последней группой. Но вместо бункера на севере почему-то оказались здесь…

Андрей задрожал, обхватывая себя руками.

— Дальше помню обрывками. Сначала была невыносимая боль. Моё тело менялось, кости ломались и срастались заново, кожа рвалась, когда из-под неё прорастал хитин… — он замолчал, глаза застыли, глядя в пустоту. — А потом я стал… тем, что ты видел. Чудовищем. Монстром. И самое страшное… мне это нравилось. Сила, скорость, новые чувства… Я охотился, убивал… и наслаждался этим.

Я посмотрел на Андрея. Мы оба стали чудовищами. Разница только в форме.

— Если на Академической это началось на третий день, — я повернулся к Диане, — то в Красном Селе скоро может произойти то же самое. Эта дрянь действует по одному и тому же сценарию.

Диана кивнула, сжимая в руках добытые из сейфа бумаги.

— Нужно срочно связаться с ними. Предупредить.

— Здесь рация не возьмёт, — я посмотрел на голые бетонные стены подвала. — Слишком глубоко под землёй. Нужно подняться наверх.

Краем глаза я заметил, как старик жадно вслушивается в наш разговор. Его глаза лихорадочно блестели, а на губах играла сумасшедшая улыбка. Вся его поза выражала почти сексуальное возбуждение от происходящего.

Я подошел к нему