Все замолчали. Я только смотрел по сторонам и слушал, как кряхтит Гром, пытаясь открыть замок.

— Не, проржавело тут все, — наконец сказал капитан. — Пиздец, не открыть. Даже смазывать без толку.

— Тогда оно высаживаем, — решил я. — Хули тут еще делать.

Гром сделал несколько шагов, встал сбоку от ближайшего, вытащил тактический томагавк, которым обычно рубил головы зомби, размахнулся и долбанул. Оргстекло зазвенело, но выдержало. Он размахнулся во второй раз, и первый слой стеклопакета лопнул и осыпался осколками наружу. Но его не задело.

Тогда он ударил еще раз, и вторая порция уже полетела внутрь. Он подошел и принялся выбивать топором крупные осколки. Чтобы лезть не мешали.

— Я зайду, посмотрю, что там внутри, — сказал он.

Схватился руками в тактических перчатках за раму, залез наверх. Несколько секунд спустя его шаги стихли, а потом заскрипел замок и дверь открылась. Ага, изнутри вместо ключа была обычная ручка. Стандартная схема.

— Заходите, чисто все, — сказал он. — Только мышами воняет и говно их валяется.

— Тьфу, блядь, — выругался Бехр. Ненавижу мышей.

В окопах мыши и крысы — та еще напасть. Жрут запасы, гадят везде, шуршат, мешая спать. А еще на трупах питаются. Пацаны ловили их и натуральные казни устраивали. Стреляли, обсыпали порохом и поджигали, засовывали в бутылки, куда вкручивали гранатный запал, а потом дергали предохранительное кольцо. Война — вообще дело такое, на ней восприятие окружающего мира сильно меняется.

Мы вошли один за другим, и Гром закрыл за нами дверь. Внутри действительно воняло мышами, но не особо. Не так плохо, как могло быть. В общем-то привычно, так что провести тут день можно.

Проблема только в том, что от тепловизора это здание особо не спасет. Пенобетон, конечно, тепло хорошо задерживает, он же ячеистый, но вот через окна, щели, вентиляцию, все видно будет. Особенно в доме, в котором десять человек сидит. Ну и помнить надо, что снаружи стекло разбитое валяется. Тоже демаскирующий фактор.

Но ладно, пока что дронов не слышно. Можно разогреть еды из сухпайков и пожрать нормально. Особенно Руслану это полезно будет — ему надо. Очень даже.

Дом в общем-то обживали, не просто коробка. Диваны были, кровати, одеяла какие-то, передневать можно. Так что переждем, может и раненому полегче станет, а потом можно будет отправиться в дорогу. А как подальше уйдем, уже и не таиться можно будет, днем двигаться.

Если бы не осколок в ноге Руслана, я бы и сейчас останавливаться не стал, и дальше бы гнал команду. Но увы, делать нечего.

Здесь даже телевизор был, и я вспомнил спутниковую антенну на доме. Да, в наличие имеется. И стол лежал, а на нем — газета. Я подошел, взял пожелтевшую расползающуюся в руках бумагу, посмотрел внимательно — выпуск от июля тридцать второго года.

— Вон, календарь висит, — показал на стену Пинцет. — Тридцать первый год. Прикиньте, десять лет уже, как тут никто не живет.

— Ага, — подтвердил я. — Пацаны, разогрейте жратвы на всех. Только придумайте что-нибудь, чтобы теплового следа не было особо, может в коридоре прямо, тогда так сильно видно не будет.

— Одеялами надо окна занавесить, — предложил Гром. — Они мутные, пыльные, снаружи видно не будет особо, а тепло удержат, в ИК не так хорошо видно будет.

— Хорошая идея, — кивнул я. — А я пока посмотрю, что там у Руси с ногой.

— Бля, неплохо было бы, — сказал бурят. — А ты умеешь?

— Да куда деваться, никого лучше все равно нет, — пробурчал я. — Садись на диван.

Он уселся, пружины скрипнули, но мебель не развалилась, выдержала. Я присел рядом. Вся штанина в бурой засохшей крови. Осколок торчит, вон.

— Пацаны, посмотрите по шкафам, там штаны запасные будут? — обернулся я.

— А он обосрался что ли? — проговорил кто-то. По голосу непонятно кто.

— Очень смешно, блядь, — проговорил Руся.

— Есть треники какие-то. Подвяжем, подвернем, по размеру будут.

— Значит, режем, — кивнул я, взялся за ножницы и принялся кромсать ткань камуфляжных брюк.

Осторожно, от осколка вверх, чтобы не задеть его лишний раз. Потом снял. Кожа белая, как мел. Волос, кстати, почти нет, бледные. Удивительно. Хотя, он ведь другой расы человек.

— Ладно, держись, брат, сейчас сделаем, — проговорил я вытащил первый инъектор бордового цвета. «Густотин», как его называли — мощное кровоостанавливающее средство. И вогнал ему прямо в бедро, не заморачиваясь с антисептикой. Прокол минимальный, так что по хрен.

Руслан дернулся от боли. Все, через полминуты сосуды сами сожмутся, тромбы начнут образовываться, и крови больше не будет. Жгут надо скорее снять, а то и так долго держим. Потом перевяжем — нормально будет.

Обезбол кололи два часа назад. В общем-то он уже выдохнуться должен был, да и особо не подействовал, судя по всему. Ладно, рискнем, хрен с ним. Не отъедет он от двух доз, препарат современный, центральную нервную систему угнетает не так сильно.

Взялся за второй шприц, синий. «Синт-морфин». Вколол, и лицо бурята мгновенно расслабилось. Действует за секунды, и даже при пулевом ранении. Боль убирает надежно.

— Все, — сказал я. — Потерпишь теперь?

— Да куда мне деваться.

Осколок надо вытащить. На нем всякой дряни до пизды, опять же куски одежды и все прочее. По-хорошему резать надо, вычищать, но вот этого я не умею, не хирург. Саша этим займется сама. Но если хорошо обработать сейчас, то ногу буряту получится сохранить.

Я вынул щипцы и щедро облил их «наносептиком» — современная штука, выжигает все — бактерии, вирусы, грибки, только при этом не жжется, как бы то удивительно ни было бы. Изобрели ведь все-таки такую штуку. Но есть у меня еще один — перекись водорода. Старой и надежное средство, за счет активного кислорода убивает анаэробные бактерии, пузырится и вымывает все из раны. Саша рассказала во время разговора. Она же и настояла на том, чтобы я это старье с собой взял. Обычно не таскал.

Потом облил им же и руки. Схватился за осколок, аккуратно поддел его. Металл зазубренный, ржавый, тянуть нужно аккуратно, чтобы не порвать мышцы, но и чтобы ничего в ране не осталось. Осторожно вытянул. Бурят скрипел зубами, но не орал — обезболивающее держало.

— На, — протянул я ему осколок. — Сувенир.

Он почему-то взялся и принялся крутить в руках. Понимаю. Он ведь мог не в ногу прилететь, а еще куда.

— Теперь вот так, — я взялся за пузырек перекиси и щедро залил ее в рану через носик.

— Ай, блядь! — заорал бурят, схватился руками за диван, выронив осколок. — Сука!

— Терпи, блядь, потомок монголов, — проговорил я. —