– Я хочу нанять платного адвоката, – не сдавался я.

– У вас есть на это деньги? – усмехнулся следователь, окинув меня уже насмешливым взглядом.

– Есть жалование командира батальона и чеки Внешпосылторга, которые я получал в Афганистане.

– Ваши чеки арестованы, и вы не можете ими воспользоваться, гражданин Глухов. А денежное содержание тратит ваша жена. Кстати, она отказалась от вас как от предателя и подала на развод.

– Не может быть! – не поверил я.

– Может, гражданин Глухов, – сухо произнес следователь. – Вот письменный отказ. Она подает на развод.

Он протянул мне лист бумаги, и я узнал почерк Люськи. Прочитав отказ, я медленно положил бумагу на стол.

– Но меня еще не признали шпионом, идет следствие… – попытался я обратиться к презумпции невиновности. Но для Иванько все уже было ясно.

– Это вопрос времени, – мрачно сказал следователь. Он подался вперед и с нажимом спросил: – Признаешься в измене, капиталистический выкормыш?

– Нет, – ответил я. – Мне нужен адвокат.

– Ах, адвокат! – Следователь откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и посмотрел на меня с усмешкой. – Будет вам адвокат, гражданин предатель родины.

В его интонации и словах было столько презрения, что я в них утонул с головой и захлебнулся в возмущении. Хотел что-то сказать, но он поднял трубку и небрежно произнес в нее:

– Конвой, в первую допросную.

Я крепко сжал губы, чтобы не выругаться.

Вошли двое конвоиров.

– В камеру подследственного, – приказал следователь. Он закурил сигарету, а я встал, сложил руки за спиной и встал между ними. Конвоиры заломили мне руки, и я пошел согнутым в пояснице, чувствуя боль, но терпел. Я понял. Следователь явно торопился и решил применить физическое и моральное давление.

Когда дверь за арестованным закрылась, в допросную комнату вошел человек в темно-синем костюме. Гладко выбритый, подтянутый, с холодными глазами на холеном лице. Он посмотрел на следователя и сказал:

– Крепкий орешек этот Глухов. Сразу видно, что его поднатаскали в ЦРУ. Что дальше, Иванько? Начальство торопит. Нужно завершить это уголовное дело до конца квартала и доложить о раскрытии шпионского заговора, – он показал пальцем наверх. – Дело на контроле в ЦК. Понял, Иванько? За этим следуют или звезды на погонах, или ссылка в провинцию. МИД тоже требует быстрого результата, им нужно выставить ноту американцам. Шеф приказал добиться публичного признания. Глухов должен рассказать о вербовке на камеру.

– Все сделаю, – сухо кивнул Иванько. Гость пристально посмотрел на него и сказал:

– Но он должен остаться живым и невредимым. Понял?

– Понял, – таким же сухим тоном ответил Иванько.

Меня повели не в камеру, а вниз, и я понял, что у Иванько есть на мой счет недобрые планы. Двадцать лет я охранял заключенных в местах лишения свободы, и я знал, что его действия не сулят ничего хорошего. Меня грубо волокли в пресс-хату, где сидели подследственные, сотрудничавшие с администрацией. В обмен на щадящий режим и улучшенное питание они выполняли приказы тюремщиков.

– Лицом к стене! – скомандовал кто-то, и мы остановились перед металлической дверью. Ее открыли, с меня сняли наручники и толкнули внутрь. По инерции пробежав три шага, я остановился. Дверь захлопнулась, звякнул ключ, и я выпрямился. В полутемной камере было четверо полуголых мужчин в трикотажных спортивных штанах с вытянутыми коленками. Они с интересом смотрели на меня. Воздух в камере был сперт.

Худой, словно скелет, мужчина с крупными металлическими зубами усмехнулся.

– Кто это у нас такой чистенький и толстенький? – глумливо спросил он. – Как тебя зовут? По какой статье чалишься?

«Иванько не церемонился, – подумал я, растирая руки. – Посадил меня, офицера ВВ, к уголовникам. Будут нагибать». Но страха не было. От Шизы я перенял уверенность, что справлюсь. Моя подготовка позволяла быстро и без лишнего шума разделаться с бандитами.

– Я майор ВВ Глухов, – сказал я. – Пришел навести тут порядок. Кто против?

Четверо арестантов, не веря своим ушам, уставились на меня.

– М-м-м, – протянул один из них, с отсутствующими передними зубами. – Вот так история. С нами мент.

– Сам ты мент, – буркнул я. – Я майор ВВ. Мое дело охранять, а не ловить. Понимаешь разницу?

– Да мне все равно, – ощерился щербатый. – За мента ответишь.

Он встал и раскачивающейся походкой моряка направился ко мне. Мое тело сработало само. Палец уперся ему в грудь и резко надавил. Зек упал как подкошенный. Трое остальных с криком «бей мусора» бросились на меня. Но я уже оказался в другом углу камеры. Быстро и плавно толкнул одного из них в спину в районе сердца. Он рухнул. Двое других сообразили быстро, что все пошло не так, и отступили. Они начали открывать рты, чтобы закричать, но я опередил их. Стремительный бросок моего грузного тела вперед – и два молниеносных удара пальцами по грудным мышцам. Оба повалились на пол. Я точно знал, что они мертвы, но на их телах не было следов насильственной смерти. Просто удар пальцев с небольшим выбросом энергии остановил их сердца. Вот будет загадка для медиков и проблема для Иванько. Я мстительно усмехнулся. Пришить мне убийство он не сможет. Но отвечать ему придется. Посадить меня к уголовникам – нарушение приказов и положений о содержании подследственных в местах лишения свободы. И это серьезное должностное преступление. Администрации изолятора тоже достанется, если они начнут под меня копать. Прокуратуре тоже нужны показатели.

Я уложил тела на нары, сел на лавку и задремал. Я мог спать где угодно. Сидя, стоя или даже на ходу. В один момент в камере открылась дверь, и вошел охранник. Он с удивлением посмотрел на меня, сидящего с поднятой головой, и закрыл дверь. Утром за мной пришли.

Вместе с конвойными был офицер. По наглой морде служивого я сразу понял, что это зам по безопасности и оперативной работе. В среде заключенных его звали «Кум». Он посмотрел на меня, сидящего за столом, на лежащих бандитов и прикрикнул: «Встать!»

Я встал. Но результат приказа был совсем другой, чем ожидал майор. Зеки продолжали лежать.

– Поднимите этих борзых, – приказал Кум.

Один из охранников подошел и грубо стащил худого арестанта с нар на пол. Тот упал вниз головой и остался лежать с открытыми глазами.

– Он мертв, товарищ майор, – испуганно и одновременно удивленно проговорил, глотая слова, охранник.

– Мертв? – не поверил майор и посмотрел на меня. Потом приказал охраннику проверить остальных. Тот быстро обошел всех и растерянно сообщил:

– Все мертвы, товарищ майор.

– Ну, Глухов, ты доигрался, – с угрозой произнес майор и указал на меня пальцем: – Увести арестованного на допрос.

Меня нагнули и потащили в коридор. Со мной не церемонились, сознательно делали больно. И я прошел весь процесс физического насилия, хотя морально я вышел победителем. Я не ойкнул и