Князь сделал многозначительную паузу, как и подобает опытному оратору.

— Всем здесь присутствующим известно, что численность нашего Союза более-менее постоянна. Мы не стремимся к чрезмерному расширению, дабы не привлечь к себе внимание… хм… крупных игроков. Но есть те, кто периодически покидает Союз равных, чтобы войти в более авторитетную иерархию… на правах низшего звена.

Мои губы тронула улыбка.

Ловко он закатал под плинтус клановых перебежчиков.

— Не будем о грустном, — тон князя стал воодушевляющим. — Жизнь продолжается, и к нам готовы присоединиться новые люди. Я хочу представить юного аристократа из славного города Фазиса, который ухитряется не только избегать вступления в Дом Эфы, но и постоянно держать Трубецких… не побоюсь этого слова, в тонусе. Дамы и господа! Я приглашаю на эту сцену барона Сергея Иванова!

В протоколе мероприятия я должен был выходить на представление в одиночку, без своей спутницы. Продвигаясь к проходу, а затем к небольшой приступке, я ловил на себе заинтересованные взгляды. До моего слуха доносились неожиданно громкие аплодисменты.

Трость у меня не отняли.

И сейчас я опирался на неё для солидности. Фиксаторы были столь искусно вмонтированы в ножны, что клинок не выскальзывал при каждом шаге.

Мещерский бросил взгляд на меч, но ничего не сказал.

Хотя я понял по глазам — князь осознаёт, что я разгуливаю по клубу с оружием.

— Добрый день, юноша, — Радомир Мещерский подал мне руку, которую я крепко пожал. — Как вам у нас сегодня? В сравнении с субтропиками?

— Свежо, — хмыкнул я в протянутый распорядителем второй микрофон. — Бодрит.

Князь покровительственно кивнул.

Мой ответ ему понравился.

— Дамы и господа! — глава собрания вновь повернулся к залу. — У господина Иванова весьма своеобразный Дар. Он видит и проходит сквозь стены. Кроме того, юноша за короткий срок получил титул, обзавёлся родовыми землями, повысил благосостояние и запустил очень прибыльное предприятие в виде службы курьерской доставки. Мы обсуждали его успехи… с некоторыми главами Родов и пришли к выводу, что Ивановы — перспективные союзники и деловые партнёры. Я хочу поблагодарить за привлечение столь ценного кадра нашего глубокоуважаемого герцога Строганова!

На сей раз аплодисменты были бурными.

Практически овация.

Что наводит на мысли о популярности информационного короля в Союзе.

— Спасибо, — Мещерский поднял руку, сдерживая поток оваций. — Так или иначе, группа доверенных лиц вместе со мной и господином Строгановым всячески рекомендует кандидатуру Сергея Иванова для вступления в Союз. Собственно, кандидатура уже одобрена, поэтому юноша стоит на этой сцене. Но по традиции я обязан спросить: никто не передумал? Есть ли возражения против этого аристократа и его фамилии в нашем составе?

Я в упор уставился на Новосильцева, который сидел в первом ряду. По идее, граф входил в число тех самых персон, которые определяли общую политику Союза. И если бы он сейчас решил нарушить данное обещание, я с позором вернулся бы восвояси.

Новосильцев смолчал.

И взгляд мой выдержал.

Молчали и остальные.

— Очень хорошо, — кивнул Мещерский. — Единогласным решением Ивановы принимаются в Союз Вольных Родов!

Снова аплодисменты.

Князь взмахом руки остановил овацию.

— Теперь, когда барон стал одним из нас, я должен озвучить условия членства. Дабы исключить непонимание в будущем. И напомнить всем остальным о правах и обязанностях.

Повисла гробовая тишина.

— Первое правило Союза, — начал Мещерский, и мне стоило немалых усилий сдержать улыбку. Вспомнился один старый голливудский фильм. — Каждый из нас в любой момент может выйти из договорённостей. Никто здесь насильно не держит. Никаких бумаг мы не подписываем. Всё — на честном слове.

Пауза.

— Второе правило, — продолжил князь. — Это не военный альянс. Поэтому никто из нас не сражается друг за друга в случае объявления войны третьими лицами. И никому из нас не возбраняется создавать военные альянсы, если интересы входящих туда Родов не пересекаются с нашими.

Очень откровенный взгляд в сторону Новосильцева.

Публика внимала.

— Третье правило, — заключил князь. — Оно же последнее. Превыше всего мы ставим финансовые интересы своих Родов. Поэтому при ведении дел вам придётся учитывать прямое или косвенное воздействие на других членов Союза. Есть случаи, когда выгодные сделки отменялись, если кто-то из нас накладывал вето. И да, вето может быть наложено не позднее, чем за три дня до заключения сделки.

А вот об этом меня не предупреждали.

Интересно девки пляшут.

— Предвидя следующий вопрос, — голова князя повернулась в мою сторону, — отвечу, что открутить назад в случае уже подписанных обязательств не получится. И нет, никто не обязан предупреждать Союз о намечающихся контрактах. Мы исходим из того, что все здесь люди успешные, состоятельные и имеющие крепкую службу безопасности. Если вы понимаете, о чём я.

Нечего тут понимать.

Мастер Багус предупредил о проблеме — я позвонил куда надо и наложил вето на условное слияние компаний условных Петрова и Васечкина. Ладно, Новосильцева и Строганова.

— На этом всё, господин Иванов, — завершил свой спич Мещерский. — Готовы ли вы на таких условиях вступить в наше сообщество?

Глава 3

Мы потратили ещё час на выслушивание докладов.

После того, как я ответил «да» на сакраментальный вопрос Мещерского, меня официально приняли в Союз. Безо всяких клятв верности, присяг, удостоверений и прочей чепухи. Строганов, бессменный секретарь сообщества, внёс меня в список постоянных членов, я торжественно пообещал соблюдать правила и сел на прежнее место. Всё выглядело так, что юридически меня преследовать нельзя — даже если будет совершён серьёзный проступок. Но я понимал, что на кону нечто гораздо большее — репутация. Причём, репутация всего Рода, а не только его номинального главы.

В мире, где аристократы и простолюдины ухитряются сосуществовать вместе, у первых выработался своеобразный кодекс поведения. Здесь сила важнее законов, а слово — мощнее договоров. Знать выделяет себя не только по наличию титула или одарённости (редко, но встречаются и лишённые Дара аристо), она очерчивает круги общения, выстраивает собственную этику и стиль поведения. На дворе — конец двадцатого столетия. Но честь и слово дворянина — не пустые звуки. Удивительная архаика.

Давая обещание неукоснительно следовать правилам, я осознавал, что малейшее отклонение в сторону приведёт к потере авторитета. О моей оплошности