– Регистрация… восстановлена… остаточный протокол активен… – Донёсся до парня шёпот, будто раздающийся не из динамиков, а из самого воздуха. И этот голос был тяжёлым, и даже гулким, как эхо в заброшенном храме.

– Кто ты? – Тихо спросил Кирилл, не сводя взгляда с ожившей панели.

Молчание длилось достаточно долго. Но потом вдруг потолок на миг озарился белым светом, и прямо перед ним в воздухе начала складываться проекция – не человек, не машина. А лишь неустойчивая фигура, состоящая из золотистого пепла и обрывков света. Она едва держалась в форме, словно разваливаясь от собственного ветра.

– Я – тень того, кто управлял этим судном… Когда его имя ещё значило что-то. Я – эхо командира Первого Легиона Лейрини… Кого младшие расы именовали Левиафанами… – Голос слегка дрогнул, с хриплым оттенком усталости. – И ты… Ты тот, кто сумел остановить пыль. И продержаться против неё достаточно долго…

Кирилл чуть нахмурился.

– Наноботы?

Фигура словно коротко кивнула.

– Да… Пыль. Инструмент окончательной зачистки. Мы называли их “пеплом истины”. Когда предательство разорвало наши легионы, я… я выпустил их. Чтобы стереть всех, кто был замешан в бунте. Чтобы не осталось ни имени, ни голоса… – В голосе проскользнуло что-то, похожее на стыд. – Но они не различали разницу. Они уничтожали всё, что двигалось… Всё, что дышало… И скоро они начали поедать сам корабль. Я пытался остановить их, но их управляющие узлы уже были отделены. Они действовали сами, на прописанных инстинктах. А потом… Я умер. Точнее… Остался здесь. Запечатанный навечно желанием исправить содеянное.

Кирилл молчал. Слова этого существа отзывались чем-то холодным и тяжелым в груди. А проекция продолжала говорить:

– Ты не понимаешь… Мальчик… Даже твой скафандр не спас бы тебя тогда. Они бы разорвали тебя изнутри, перезаписав структуру плоти и металла. Только теперь они истощены. Им не хватало питания, не хватало вычислительных узлов. Их ядро – здесь, в нижних палубах. Но его энергия давно иссякла. Ещё век-другой – и даже сама пыль стала бы истинным прахом.

Он посмотрел на Кирилла сквозь рябь, будто сквозь воду:

– Ты… принёс тишину. И этим дал мне покой. Я больше не могу удерживать себя в цепях этой системы. Всё, что ты видишь – это отражение памяти. Остатки личности, привязанные к структуре корабля. Я рад, что кто-то дошёл сюда, не разрушив всё до конца.

– Значит… – Медленно произнёс Кирилл, тщательно подбирая слова. – Всё это… Защита. Не нападение.

– Защита? Да. – Усмехнулся призрак. – Но слишком уж сильная. Мы были созданы не для милосердия. Мы искали порядок. А порядок, если его довести до предела, становится пустотой.

Он на миг замолчал, потом добавил, с приглушённым интересом:

– Ты не из этого времени. Я вижу в тебе отголосок чего-то иного… знаний, что чужды этим звёздам. Это странно. Приятно. Живые забыли мечтать о невозможном.

Вокруг Кирилла постепенно гас свет, оставляя только мягкое голубое сияние вокруг проекции. Корабль тихо гудел, словно переводя дыхание.

– Если ты пришёл, чтобы взять это судно, знай. Оно не подчинится приказам живых. Но ты можешь стать его продолжением. Его новый разум. Не хозяин – связка. Тот, кто даст смысл тому, что осталось.

Кирилл не ответил сразу. Где-то внутри у него вспыхнуло странное чувство – смесь ужаса, благоговения и непонятного понимания. Ведь сейчас именно сам этот корабль, это эхо чужой эпохи – словно смотрело на него сквозь бездну веков, выбирая.

– Что мне нужно сделать? – Наконец спросил он, желая уточнить подробности.

Проекция на миг осветилась ярче – как будто улыбнулась:

– Просто – дыши. Позволь мне увидеть твой разум. И, может быть, я смогу вспомнить, зачем мы вообще воевали.

С этими словами свет вокруг начал собираться в вихрь – тихий, золотистый, медленно обвивающий Кирилла. Зал застонал, корабль дрогнул, как будто что-то огромное глубоко внутри него действительно начало пробуждаться…

Система корабля тихо шепнула:

“Добро пожаловать… командир.”

Но этот шёпот не принадлежал машине. Он звучал, как вздох умирающего Бога. Этот терминал сейчас стоял в центре мостика как смертный алтарь – чёрный, срезанный овал, усеянный сетью тонких трещин и покрытый коркой вековой пыли. Кирилл подошёл вплотную; отражение его шлема дрогнуло в матовой поверхности. Проекция старого разума, золотистый пепел светящейся фигуры, скользнул к краю и, не отрывая взгляда, вплёл в воздух видение.

Сначала – запах. Не настоящий, а цифровой. Запах выгоревших плат, горячего вакуума, смешанный с металлическим горечью гостей, которые привозили смерть в чужие дома. Проекция не говорила словами – она вкладывала в сознание картины, и эти картины падали на мозг как тяжёлые капли смолы.

И следующее видение развернулось молниеносно – как фильм, сжатый в сердце секунды. Он увидел палубы, заполненные голосами, не одиноки людей, а целых собраний. Инженеры с глазами, полными решимости… Воины, готовые стирать целые Мегаполисы одним нажатием кнопки в кровавую пыль… Жестокие советы, что меряли мир по собственным мерам… И предательство – холодный, как лёд, удар в спину. Ему показали даже то, как те, кому командир этого корабля верил, как самому себе, повернулись и вытянули руку. Но не для того, чтобы помочь, а чтобы отнять у него власть.

В момент предательства бывший командир этого корабля и выпустил ту самую “пыль” – миллиарды наночастиц, созданных не как оружие, а как инструмент ковки мира. Они чистили системы, переписывали устаревшие алгоритмы, стерегли машинный порядок. Но в минуту, когда воли стало слишком много, когда приказ перекрутился в обиду даже в коде управления, эта самая “пыль” приняла единственный понятный ей импульс. Уничтожать всё, что угрожает её задаче. И задача эта превратилась в безжалостную программу.

Картины постепенно сменялись. Фанатичная рутинная упаковка наноботов в контейнеры… Поспешные попытки изолировать ядро… Даже взрывы и пожары из-за внутренних боёв в коридорах… Сгорающие кабели… Искажённые лица разумных, чьи рты открывались в немом крике… И, в финале, массивный, едва слышный приказ отступить. Отдать контроль системе. Потому что живые уже были не в состоянии что-либо сделать. Тогда разум командира вписал в корабль протокол – “пепел истины”, как последний аргумент, и последний суд.

“Если нас предали, пусть не останется ни следа предательства.”

Затем видение сжалось до точки, и появилась сцена, которую Кирилл уже ощущал как биение. Наноботы, роящиеся, сгущенные в скопления и колонии, бросающие свои когти в стальные корпуса машин, вгрызающиеся в проводку, переводящие в прах