— Только забрать из дому силой.

— Ну что вы. Разве это была сила. Так, небольшое давление. Силой — это когда к дверям присылают гвардию.

— Здесь и для гвардии места хватит, — буркнул я так, на всякий случай, и тоже сел. А чего торчать? Когда ещё тени вернутся, и потом придётся чесать по этому вот полю неизвестно сколько.

— Не сомневаюсь. Хочу, чтобы вы поняли… скажем так… в столице иные условия игры. И да, я позволил себе быть резким, но… Шуваловы по меньшей мере играют честно.

— А нечестно — это как? — поинтересовался я.

— Это… это, молодой человек, скажем… когда вдруг перспективный юноша, показавший немалые таланты, попадает вдруг за игровой стол и проигрывается. И долг его столь велик, что для семьи практически неподъёмен. И он уже готов стреляться, дабы кровью смыть позор.

Идиотизм. Но все слушают внимательно.

— Но в последнее мгновенье ему говорят, что некий друг, весьма впечатлённый историей, проникся небывалым сочувствием. И выкупил долговые расписки. А потому молодому человеку следует отблагодарить друга, оказав ему услугу… или вовсе признать того покровителем и господином. Тогда и дружба станет крепче, и жизнь спокойней.

— Ну да… жизнь на цепи, она всегда в чём-то спокойней.

— Вы как-то совсем уж мрачно на мир смотрите. Никто не станет сажать перспективного дарника на цепь. Буквально. Да и фигурально… напротив. Умные люди понимают, что добиться чего-то силой можно, но в очень узких рамках. А потому в новой семье его примут весьма тепло. Дадут работу. Подберут подходящую жену.

И ведь разумно говорит. Кадры, это ещё тот больной вопрос.

— А если этот юноша к азартным играм равнодушен? — я прищурился, но теней в траве не видать.

— Похвально, — Шувалов позволил себе улыбнуться. — Тогда он окажется неравнодушен к женской красоте. Скажем, лет десять тому произошла до крайности неприятная история, упоминать о которой вслух не принято. У Государя есть брат. А у того — сын. Его считали благородным юношей, достойным имени Романовых. Но случилось ему встретиться с некой особой, которая сумела завладеть не только сердцем, но и разумом. И в результате этот юноша, потеряв голову от страсти, совершил преступление.

— Точно! — Орлов плюхнулся рядом со мной. — Я слышал! Он вытащил камни из иконы и отнёс их в ломбард!

— Не просто из иконы. Он вытащил драгоценные камни из венчальной иконы матери[23], — строго произнёс Шувалов.

— Я тоже присяду, — Демидов опустился рядом. — А то стою верстовым столбом…

— Дмитрий, и тебе стоит отдохнуть, — то ли предложил, то ли разрешил Шувалов-старший. Он сам сел и, сняв пиджак, бросил его на траву.

— Татьяна Ивановна, прошу.

— Я…

— Поберегите силы.

— Татьяна, я и сам могу… — Николай Степанович принялся стягивать пиджак. Вот ведь, сейчас самое место манерами мериться.

— Методов много. Я вот слышал о побеге некой девицы из дому, которую вернули чудом… но после чего семья Кулибиных встала под руку Тереховских. Используют и банковские займы под верное дело, которое прогорает из-за нарушенных контрактов, и человек оставался с долгами и штрафами. А контракты нарушаются, потому что ни с того, ни с сего горят мастерские или вот поставщики затягивают вдруг с привозом чего-то нужного, или поставляют вовсе не то… и можно, конечно, судиться, доказывать правоту. Но на деле это требует сил и денег.

— То есть, хотите сказать, что нас всё равно приберут к рукам? — уточнил я.

Буча вернулась с каким-то цветком, похожим на треклятую лилию, только вот лепестки были мясистыми и мутновато-серыми. А ещё шевелились.

— Хочу сказать, что одарённые — это, сколь бы ни цинично звучало, ресурс. И довольно ценный. А ценный ресурс кому-то должен принадлежать.

Логично.

Главное, я прекрасно понимаю Шувалова. На него и злиться-то не выходит.

— То есть вы решили, что вам?

— Не мне лично, но роду Шуваловых, — хоть не отнекивается. — Даже странно, что Орловы не успели влезть.

— Не, — Никита вовсе растянулся на траве. — Папа сказал, что не с каждого медведя шкуру снять можно. И вовсе… Орловым и так неплохо. Мы дружить будем.

Шувалов закатил глаза, показывая, сколь он верит в перспективы дружбы.

— Вас всё равно не оставят в покое, — заметил он. — Даже если я и Дмитрий промолчим…

— А промолчите?

— Скажем так… наш род издревле вынужден был учиться оценивать обстановку. Вопрос выживания. И ещё мой отец говорил, что чутьё не раз спасало Шуваловых. Сегодня я позволил себе не прислушаться к нему. И вот… — он развёл руками. — Тем паче мы с вами, как выяснилось, одного корня. А один старый род не может стоять над другим.

И клянусь, сказано это было серьёзно.

— Потому я бы предложил союз. Сотрудничество. Дружбу, — последнее слово он выдавил, как-то, видать, не заладилось у него с дружбой. — Возможно, со стороны это будет выглядеть… обозначенным интересом. Но ни к чему вас не обяжет. Скорее отпугнёт иных желающих. Некоторых.

— А они будут?

— Будут, несомненно. Ни для кого не секрет, что интересные результаты ежегодного тестирования можно продать и с выгодой. Да, с крепкими родами такую штуку проворачивать побоятся.

Ага. Взял и поверил.

— Более того, многие запрещают школам и университетам проводить изыскания.

— А… так можно было?

— Конечно. Приносите записку от главы вашего рода, что он против.

Издевается, скотина.

— Правда, не всякую записку примут. К кому-то прислушаются, а кому-то и откажут, сославшись на внутренние правила школы и обязательность прохождения процедуры.

Понятно. И тут выбирают, с кем и как дружить. Что тоже вполне логично.

— Как правило, школам достаётся право изучать дар мелкого дворянства или вот… отдельных талантов. Как раз такие таланты и вызывают интерес. У каждого в этой системе есть свои… покупатели. Конечно, чаще речь идёт уже о студентах, но перспективного ученика, тем паче если считается он безродным, не оставят без внимания.

Не хватало!

А вот об этом меня как-то и не предупредили. Забыли? Выпустили из виду?

— И поэтому вы пытались запугать мою сестру?

— Не запугать. Что вы… так, проявить некоторую настойчивость. Сильный человек не поддастся.

— А слабый?

— А слабому лучше найти себе сильного покровителя.

Откровенно.

И настолько, что даже и возразить нечего. Да и не