Где-то вдалеке, в глубине тьмы, поблёскивало нечто – ряды угловатых силуэтов. Кирилл медленно подошёл ближе, и дыхание его сбилось. Там стояли аппараты. Огромные, мрачные, похожие на вытянутых насекомых – обтекаемые корпуса, длинные, сужающиеся к хвосту, с крыльями, словно у стрекоз. Они напоминали уже известные ему москиты – лёгкие истребители времён Великой Войны Систем. Но в их линиях было что-то от древних легенд – будто тени ситхов или джедаев, застывшие в ожидании новых хозяев. В них угадывалась чуждая гармония, сочетание хищности и красоты, как в клинке, созданном не ради убийства, а ради искусства самого разрушения.

Один из аппаратов стоял ближе других – с опущенным носом, частично присыпанный пылью. Его прозрачный купол был слегка треснут, но под ним всё ещё угадывалось кресло пилота, и странная сеть серебристых нитей, оплетавших кабину изнутри, как будто сам корабль пытался удержать дух того, кто когда-то им управлял.

Кирилл остановился в нескольких шагах. Тишина здесь была не просто отсутствием звука – это было присутствие чего-то иного. Она давила, пронизывала, впивалась в кожу, будто сам воздух хранил память об умирающих командах, о светящихся мечах, чьи следы навеки отпечатались на стенах этого ангара.

Задумавшись, он медленно поднял взгляд – и вдруг заметил, как по дальнему своду пробежала тонкая нить света. На долю секунды ему показалось, что весь ангар откликнулся. Металл тихо застонал, где-то глубоко внутри корпуса древнего корабля что-то шевельнулось, будто существо, пробуждающееся после слишком долгого сна.

И Кирилл впервые подумал о том, что, вполне может быть, это не просто ангар. Может быть, сам корабль – живое существо. И оно только что его заметило.

Несколько минут он просто стоял посреди огромного, мёртвого ангара, окружённый тьмой, когда низкий, почти неслышимый гул прошёл по полу, отозвавшись вибрацией в подошвах. Казалось, будто корабль потянулся к нему – не движением, а вниманием. Потом гул постепенно усилился. Вдалеке, под сводами, вспыхнули тонкие линии, похожие на капилляры света. Они плавно разошлись по стенам и потолку, как сеть древних сосудов, в которых вновь потекла кровь. Свет был неярким, тускло-зелёным, как от старых фосфорных ламп, и не давал тепла.

Осознав это, Кирилл застыл на месте, просто глядя, как с каждой секундой пространство ангара меняется. Тьма будто оживает, вытягивая из себя бледные очертания – неясные, размытые фигуры. Они появлялись повсюду. У стен… Возле обломков каких-то неведомых аппаратов…И даже прямо на корпусе “Трояна”…

Вначале он подумал, что это оптические глюки, вызванные искажением сенсоров шлема. Но фильтры показывали пустоту, отсутствие излучения. Эти призраки не регистрировались никакой системой – лишь человеческий глаз улавливал их, и, возможно, не зря.

Эти странные фигуры двигались медленно, словно в вязкой воде. Какие-то гуманоиды, похожие на людей… Непонятные твари… Возможно даже разумные… Механизмы… Разумные самых разных форм. Одни с крыльями. Другие с дополнительными руками… У кого-то вместо головы – сферический шлем, испещрённый трещинами. Все они повторяли одни и те же жесты. Кто-то тянул руку к пульту… Кто-то будто отбивался от невидимого врага… Кто-то беззвучно кричал, запрокинув голову… И все – исчезали через мгновение, растворяясь в воздухе, словно их стирали невидимой рукой.

Наблюдая за всем этим, парень понял, что это были не воспоминания людей, и не голограммы. Это были отпечатки сознаний, что сгорели в момент контакта с системой корабля. И каждый из них – попытка взлома системы защиты. Отчаянная. Тщетная. Каждый – чужой разум, был просто раздавлен непостижимой структурой чего-то гораздо древнего, чем все те технологии, про которые Кирилл уже знал.

– Здесь уже бывали… – Прошептал он, не заметив, как звук его голоса отразился и рассеялся, будто утонул в воздухе. И, словно в ответ, стены тихо застонали. Металл скрипнул, будто под давлением. А проявившийся свет на мгновение вспыхнул ярче – и он увидел ещё больше силуэтов.

Теперь они шли волной – десятки, сотни теней, бестелесных, движущихся с едва уловимой синхронностью. Они пытались достичь чего-то – центра ангара, где, как теперь видел Кирилл, возвышалась массивная структура. Гладкая, вытянутая, как застывший осколок обсидиана, уходящий вверх на десятки метров.

Когда-то это, возможно, был пульт или ядро управления. Теперь же от него исходила едва ощутимая дрожь. И все эти фигуры, одна за другой, протягивали руки к нему – и в тот миг, как касались, рассыпались светом, будто их сжигал сам воздух.

Осознав этот факт, парень медленно подошёл ближе. Каждый шаг отзывался эхом, а пол под ногами словно гудел, как струна. И вдруг ему показалось, что он слышит голоса. Не слова, а интонации – сдавленные, перепуганные, умирающие. Смех… Молитвы… Крики боли… И всё это – в одном хаотичном потоке, что словно прорастал из самого металла.

– Мы нашли его…

– Система не отвечает…

– Она… Она видит нас…

– Отключи питание! ОТКЛЮЧИ…

Потом голоса резко обрывались. И снова – тишина. Глухая, вязкая, в которой даже собственное дыхание звучало слишком громко.

Приблизившись, Кирилл замер у основания этой чёрной колонны. Она выглядела как монолит, но где-то внутри медленно мерцал слабый свет – будто пульс, очень медленный, и даже какой-то… Умирающий… И тогда он понял, что корабль не просто древний. Он был всё ещё жив, но в спящем, фактически искалеченном состоянии. И всё, кто пытался вмешаться в его сердце, становились частью этой памяти – как клетки мёртвого организма, застрявшие в вечном воспоминании о собственном крушении.

Кирилл коснулся металла этого странного обелиска перчаткой. Поверхность была холодной, но от прикосновения в его шлеме раздался низкий, почти неразличимый звук – короткий, обрывистый, как вздох. Потом – тишина. И вдруг на внутреннем экране вспыхнула фраза, которой не могло быть:

“Ты – другой.”

Она исчезла так же внезапно, как и появилась. А Кирилл несколько минут просто стоял, глядя на чёрный монолит, и понимал – корабль заметил его. И теперь выбор, кто кого изучает, уже был сделан. И точно не им.

Сначала это напоминало дрожание воздуха. Глубокое, едва ощутимое вибрационное биение, как сердце, что не билось уже