— Я знаю, Фрея, — тихо заговорила она. — Моя внешность сейчас кого угодно напугает. Помнишь, как нам в детстве мама говорила закрыть глаза, когда в грозу за окном гремел гром? Закрой, пожалуйста.

Шмыгнув носом, Фрея отвернулась., но глаза закрыла.

— А потом она укладывала нас спать и пела песню. Помнишь такую?

Выдавив горькую улыбку, она тихо запела.

— О, ду либер Августин, Августин, Августин…

Меня накрыло волной воспоминаний. Я ведь уже слышал это, не так давно, тот же самый мелодичный голос. Когда она пела в душе, а потом неуклюже пыталась соблазнить меня.

Так вот откуда это…

— Лилит? — вытерев слёзы, Фрея обернулась к ней. — Но ты же…

— Не пугайся, — девушка мягко улыбнулась, скрывая горечь. — Это я, сестрёнка. Даже если теперь не похожа на прежнюю себя.

— Твои волосы, косички, ты… — Фрея робко подошла и тронула её волосы.

— Отрастут.

— Сестрёнка!.. — Фрея обняла её и рассмеялась. — Ты напугала меня!

— Всё хорошо, Фрея, — она зажмурилась, прижимая сестру. — Теперь всё будет по другому, обещаю.

— Ты так похудела! — встрепенулась Фрея и, сунув руку в карман платьица с вышитыми крыльями с крестом, выудила засохшую корочку хлеба. — Держи! Я специально для тебя её берегу, ты же всегда со мной делилась, помнишь? Вот, это чтоб ты больше не голодала!

Глядя, как она протягивает сестре высохшую корочку, я ощутил, как защемило в груди. Вот же чёрт…

— Спасибо, — кивнула Лили, смаргивая заблестевшие в глазах слёзы. — Расскажи лучше, как ты тут без меня?

Ещё с полчаса они разговаривали, взахлёб пересказывая друг другу свои приключения последних дней. И, немного утолив голод общения, Лили попросила выпустить их с сестрой на прогулку.

Я усмехнулся, глядя на растерянное лицо воспитательницы. Учитывая, кто покровительствовал загадочным девушкам, она не сказал бы и слова поперёк даже если бы те просто молча увели бы за собой Фрею, а с ней и остальных воспитанниц приюта.

А девушки втроём отправились к холму неподалеку от приюта. Там, устроившись под раскидистым ясенем, они организовали целый пикник. В корзине, которую Лили привезла с собой, нашлись козий сыр и ветчина, целая краюха ароматного хлеба с зеленью, свежие яблоки и даже леденцы в промасленной бумаге, слипшиеся в один большой кусок.

— А это твоя подруга, да? — уплетая хлеб с сыром, Фрея любопытно посмотрела на сидевшую рядом Лестат.

— Можно и так сказать, малышка, — улыбнулась она. — Скажем так, мы вдвоём прошли через очень-очень тёмный лес, полный опасных зверей, и выбрались к людям!

— Ого-о! — Фрея по-детски округлила рот. — И сестрёнка их всех прогнала, да?

— Ага, всех до единого, — Лестат сверкнула зубами. — Она теперь жутко сильная, ты знала? Из нас всех она самая-пресамая!

— Не скромничай, тебя чаще хвалит твой хозяин, — отмахнулась Лили. — Да и не всё у меня получается как надо…

— Сестрёнка опять себя не ценит, — вздохнула Фрея, уперев руку в бок. — О, а знаешь, давай я тебе кое-что покажу?

— Что?

— Секрет! — улыбнулась она и поднялась. — Меня Грета научила, я сейчас быстро сделаю! Только соберу всё, что нужно… вы никуда не уходите, ладно? Я мигом!

Запихав в рот остатки бутерброда, она вытерла руки о подол платья и побежала к полянке у подножья холма, где росли желтые и синие цветы. Следя взглядом за носившейся среди травы девчонкой, Лили поджала ноги к груди и обняла их.

— Знаешь, а мне даже немного завидно, — тихо заговорила Лестат, взглянув на спутницу. — Мои братья погибли вместе с отцом, а мать я даже не помню. Мне не за кого бороться, кроме себя да этого олуха Карла. Но теперь понятно, почему ты так упорно тренируешься.

— Я не могу проиграть, Лестат, — тихо ответила она. — Если меня убьют, если погибну, она останется одна, и кто тогда её защитит? Если бы я проиграла альве там, в подвале, у Фреи больше никого бы не осталось.

Лестат внимательно посмотрела на неё — и усмехнулась.

— Хоо, да ты прям идеальная сестра. Видать, хорошая у тебя была семья, раз ты так за неё трясёшься.

— Была, — вздохнула Лили. — Ты видела, как погибли твои родные?

— Неа, — Лестат подхватила ломоть ветчины и отправила в рот. — Да и если бы видела, то что? Отец вечно пил, а если нет, то лупил нас с братьями и вечно посылал работать на поля. Мне, конечно, жаль их, но…

Она дернула плечом.

— А я видела, — тихо ответила она. — Маму разорвали монстры на моих глазах. А отец сгорел, когда бросился её защищать. Потерять Фрею я не могу, не имею права. Если надо, я буду её щитом, и слава небесам, что теперь у меня есть на это силы.

— Щитом? — усмехнулась Лестат. — Милая моя, если ты еще не поняла, из нас делают не щиты. Тот дворянин по приказу короля делает из нас боевые топоры. А все топоры тупятся и ломаются о кости врага. Твой хозяин — мастер лить сладкие речи в твои наивные ушки, а на деле уже очень скоро мы пойдём бить монстров, как любые другие солдаты. Ты, я, мы все — просто инструменты. И радуйся, что твоя девчонка ещё слишком мала, чтобы стать инструментом… пока что.

— Пусть так, — холодно ответила Лили. — Я всё равно…

— Лилит, я закончила!.. — Фрея бежала обратно с охапкой сорванных цветов. — Давай сделаем вместе, я научу!..

Я молча стоял у дерева и наблюдал, как они плетут маленькие цветочные венки, смеясь так, будто и не было никакой войны. На душе скребли кошки.

— Чёрт возьми, Лиливайсс, мы с тобой так похожи, — прошептал я. — Что же случилось, раз ты отвернулась от всего, что тебе было дорого и перешла на сторону альвы? Как ты могла предать?..

— Готово! — Фрея подняла над головой туго сплетенный венок из полевых цветов. — Сестрёнка, он теперь твой!

— Спасибо — она с улыбкой надела венок на голову. её взгляд скользнул в сторону, и улыбка тут же стерлась с её лица.

Со стороны приюта к ним шла знакомая высокая фигура Шварцфельда.

— Вот и закончился наш пикник, — вздохнула Лестат, отряхивая руки от крошек. — Я же говорила…

Мужчина поднялся к ним и внимательно посмотрел на притихших девчонок. Натянув маску доброжелательности, он заговорил.

— Нам пора, Джоанна, Лестат. Король велел собрать всех кодексов, уже завтра мы выступаем на первое задание.

— А как же тренировки? — возмутилась Лестат. — Мы даже магию как следует не освоили!

— Придется учиться в бою. Нам отправили еще несколько кодексов из других монастырей, скоро наберётся пятьдесят — как раз столько нам и нужно. Пятьдесят дочерей войны, которые её и закончат.