— Не совсем так, — он снисходительно улыбнулся. — Там был не я. Частица моего сознания, моих знаний — да. Но Реликт, который попал к тебе в руки — это не Кодекс. Всего лишь… руководство по использованию. Инструкция, если хочешь.

Он щёлкнул пальцами, и в воздухе между нами возник полупрозрачный образ книги — той самой, что я нашёл в контейнере.

— Видишь ли, — продолжил он, — настоящий Кодекс давным давно утерян. Не уверен, что в мире осталась хотя бы одна копия этой по-настоящему великой книги. Но зато я чувствую наличие двенадцати звериных Кодексов, спрятанных в разных уголках Империи. А то, что нашёл ты, лишь поможет тебе контролировать…

— Мой Покров, — тихо произнёс я.

— Именно, — кивнул Александр. — Нестабильный. Непослушный. Дефектный, как говорят эти напыщенные тупицы из Академии. — Он презрительно фыркнул. — Они забыли то, что когда-то знали избранные. То, что наш род хранил веками.

Он подошёл ближе, и я почувствовал странный холод, исходящий от его тела.

— Твой Покров не дефектный, глупый мальчишка. Он изначальный. Путь Зверя, о котором трактаты упоминают лишь шёпотом. Тринадцатый Покров, старше всех остальных.

Его лицо стало жестче, голос — тише и острее.

— Корнилов и его прихвостни хотят получить твой Покров, потому что боятся его. Потому что знают: если ты овладеешь им полностью, то станешь сильнее всего их Совета вместе взятого.

— Откуда ты знаешь про Корнилова? — спросил я с подозрением. — Ты же всего лишь воспоминание?

Артемий снисходительно усмехнулся.

— Глупый мальчишка. Когда наши сознания соприкоснулись через Реликт, я получил доступ ко всем твоим воспоминаниям. Теперь я помню всё, что знаешь ты. — Он коснулся моего виска холодным пальцем. — Каждую мысль, каждое чувство, каждое воспоминание. Словно прочитал книгу твоей жизни за одно мгновение.

— Но как? — я почувствовал, как меня затягивал его рассказ, несмотря на растущее беспокойство. — Почему именно я?

— Судьба, — пожал плечами Александр. — Или случайность родословной. Не всё ли равно? Важно то, что ты можешь стать намного большим, чем сейчас. Если найдёшь все двенадцать Кодексов и объединишь их с тем, что получил. Если сможешь пробудить истинную силу Покрова Зверя.

Он отошёл на пару шагов, и его силуэт начал терять чёткость.

— Я помогу тебе, потомок. Укажу путь. Но взамен мне нужен… доступ.

— Доступ? — настороженно спросил я.

— К твоему телу, — улыбнулся он так, что мурашки побежали по коже. — Ненадолго. Просто чтобы… насладиться жизнью. Всего одна ночь. Ты даже не вспомнишь об этом.

— Зачем тебе это?

— Всего лишь маленькое испытание возможностей, — он небрежно отмахнулся. — Будет весело. Столько лет в пустоте, и вдруг — плоть и кровь, вино и женщины. Я ценю хорошие вещи в жизни, Арсений.

Он снова подошёл ближе, его голос стал гипнотическим:

— Подумай, что ты получишь взамен. Силу. Контроль. Уважение. Всё то, о чём мечтал, но чего был лишён из-за своего «дефектного» Покрова.

Пространство вокруг начало мерцать, становясь нестабильным.

— Время истекает, — сказал Александр, его фигура ещё больше размылась. — Выбор за тобой, потомок. Но знай — я уже проложил путь. Первый шаг сделан.

Он поднял руку и щёлкнул пальцами. Звук этого щелчка разнёсся эхом, превращаясь в оглушительный грохот.

— Найди книги, Арсений. Найди Кодексы. И мы изменим мир.

Его слова растворились во тьме, поглощающей пространство вокруг. Последнее, что я увидел — его улыбка, холодная и расчётливая.

А потом пришло пробуждение…

* * *

Солнце, словно мстительная тёща, появилось рано, громко и с намерением испортить мне всё утро. Возникло ощущение, что мой череп использовали как барабан в императорском оркестре, а язык трансформировался в наждачную бумагу, которой шлифуют паркет в парадных залах дворца.

Хреново, но терпимо. Мне не впервой.

Оглянулся по сторонам и чуть не охренел от увиденного. Во-первых, я был в своей комнате в общаге, хотя последним моим воспоминанием был долбаный переулок, заполненный агентами Корнилова. Во-вторых, рядом со мной лежала абсолютно голая девица с волосами цвета воронова крыла и формами, за которые иные аристократы продали бы родовое имение.

И, наконец, в-третьих — в углу, привязанный к моему письменному столу толстой верёвкой, стоял громадный кабан. Настоящий, мать его, кабан с блестящей щетиной и рылом, обмотанным моей парадной рубашкой, которая теперь годилась только для растопки печи в крестьянской избе.

— Очухался, герой-любовник? — раздался ледяной голос Риты, и только тогда я заметил, что у кровати стоят мои друзья.

Рита с таким выражением лица, будто проглотила лимон целиком. Филя, пялящийся на кабана с детским восторгом. И Серый, похожий на каменное изваяние с Невского проспекта, только без голубиного дерьма на плечах.

— Сеня, ты хоть понимаешь, что мы чуть с ума не сошли? — продолжила Рита. — Мы весь Петербург перерыли! Каждый грёбаный закоулок! Думали, тебя уже вскрыли как устрицу в дорогом ресторане и скормили рыбам в Неве!

Я попытался сесть, но моя голова тут же решила совершить кругосветное путешествие, не покидая черепной коробки.

— А мы еще волновались! — подхватил Филя, продолжая таращиться на кабана. — Думали, тебя эти отморозки в черных костюмах ушатали, а ты тут… — он обвёл рукой комнату, указывая на батальон пустых бутылок из-под крепкой настойки Фомича, разбросанных как после артиллерийского обстрела. — Развлекаешься.

— Слушайте, — я с трудом выдавил из себя слова, — я нихера не помню. Вообще. Последнее, что в башке крутится — как те ублюдки в переулке дали дёру после вспышки моего Покрова.

Рита посмотрела на меня как коршун на жирного хомяка, а потом её взгляд смягчился:

— Вот же… уродство! Ты не врёшь. Твоя аура показывает стопроцентный провал в памяти.

— Что, серьёзно? — Филя посмотрел на меня с недоверием. — Ты ничего не помнишь? Ни как устроил дебош в «Трёх Баронах»? Ни как дрался с матросами? Ни как представлялся всем «Артемием, внебрачным сыном градоначальника»?

— Чего? — я пытался осмыслить услышанное. — Какой, нахрен, Артемий?

— А как насчёт контейнера? — тихо спросил Серый, наконец подав голос. — Что с ним в итоге стало?

Я попытался сконцентрироваться, но всё было как в тумане:

— Там был… Реликт. Он засветился, прям как мой Покров. Я открыл его и… — мой голос оборвался, а в висках запульсировала