Мне не нравится то, что слышу. Отстраняюсь, складываю руки на груди:

– Потому что я замыкаю круг имен? Что будет, если… меня не станет…

– Яна… все сложнее. Тут… дело не только в именном цикле. Да, ваша линия Хранителей может оборваться. И да, считается, поколение, которое начинает очередной именной круг, становится сильнее, обретает новые силы. Но это не точно. И это только следующее поколение, не ты. А до него еще дожить надо. Вырастить. Довести до обряда. Твоя мама вот отказалась его проходить.

– Почему? И почему уехала из Севастополя? И кто мой отец, ты знаешь?

Гера смотрит на меня, и я понимаю – он знает все эти ответы. Но молчит.

– Гера…

– Об этом пытай маму с дедом, – в его голосе не просто упрямство – стальная решимость. Он не скажет.

– Гера! – снова тянусь через стол и сжимаю его руку, но он вырывает ее, вскакивает, даже от стола отходит, будто хочет быть от меня подальше.

– Яна, что ты от меня хочешь? Мне два года было, когда все произошло! Когда отец умер – восьми не было. Что я могу знать? Спрашивай тех, кто во всем этом участвовал!

Глядим друг на друга. Гера – гневно. Я – ошарашенно. А потом до меня доходит, что он сказал несколько минут назад.

– У дедули есть Живая вода?!

Даже вскакиваю, до того все начинает казаться простым. Дедуля может вылечиться, прямо сейчас! Так какого черта мы тут торчим и переживаем? Зачем вообще я здесь, если он мог сразу выздороветь?!

Плюхаюсь обратно на стул.

Действительно, зачем я здесь? Если все так, как говорит Гера, почему дедуля отказался от простого и логичного пути, а решил подвергать меня серьезной опасности? Значит, чтобы я стала Хранителем, чтобы наша линия не прервалась – это более важно, чем здоровье дедули? И даже жизнь? Или воды больше нет?

– Спроси у него сама, – советует Гера.

– Всенепременно, – обещаю я.

Глава 8. Обещание

Не замечаю, когда наступает вечер, а потом и ночь. В Севастополе темнеет быстро, а мне сегодня не до закатов. И не до сна. Дедуля все еще в полузабытьи, не поймешь, в сознании или нет, на нас он почти не реагирует. Его нужно поить зельем каждые два часа, и мы с Герой пьем кофе, не спим и дежурим. Вдвоем. Он не готов на меня положиться, а я не могу пустить все на самотек, мне важно участвовать, делать хоть что-то.

Я пытаюсь задавать вопросы, но Гера отказывается обсуждать все, что касается наших семей. Зато, мне кажется, он начинает меня обучать. Узнаю, что Живая вода – это слезы демонов. А плачут они почти что никогда. А еще, чтобы зелье подействовало на человека, в нем должен быть бесовской элемент – частичка беса или Астрала. И наоборот, зелье, сваренное для беса, даже самое сильное, человеку не повредит. Демону в человеческом обличье, кстати, тоже. Но раздобыть бесовские элементы трудно, приходится отправляться в Астрал, а это опасно не только из-за бесов – Астрал высасывает из тебя силы, будто вампир. Поэтому такие ингредиенты на вес золота, ими дорожат.

Гектор появляется лишь пару раз. Хмурый и молчаливый. Ничего не говорит, только приносит новую порцию зелья. Я пытаюсь сказать, что верну все потраченные ингредиенты, как только открою дедулин шкафчик, но Гектор лишь отмахивается.

Рано утром дедуле становится лучше, он приходит в себя. Солнце стоит высоко, а на часах и семи нет. Уставшая после бессонной ночи, я не сразу понимаю, что странный звук из спальни – это слабый голос дедули. Бросаюсь к нему, беру за руку. Краем глаза замечаю, что возле его кровати появился букетик лаванды, такой же, как в моей спальне.

С минуту мы с дедулей молча глядим друг на друга. Глаза у него красные от лопнувших сосудов и влажные. Боюсь, что он заплачет, и глажу его по руке.

– Прости, подвел я тебя, – его голос хриплый, едва слышный.

– Брось, все будет хорошо, – пытаюсь улыбнуться, но не получается. Все силы уходят на то, чтобы не разреветься. – Скоро встанешь на ноги и будешь делать тортики.

Дедуля прикрывает глаза – не согласен. И я благодарна, что не пытается меня переубедить.

– Гера и Гектор мне немного рассказали. Нам нужен код к твоему секретному шкафчику. В который я уже однажды вломилась.

Дедуля открывает глаза.

– Я все вспомнила, – отвечаю на его немой вопрос. – Мне нужен код. И скажи как выглядит Живая вода.

– Твой день рождения. Но воду пить не стану, – в его голосе вся решимость, на которую он сейчас способен.

– Гектор ведь тоже знает, деда…

Он не дает сказать:

– Я серьезно. Я не буду вообще ничего есть и пить, если не пообещаешь. И ты и Гера. За Гектора я спокоен.

– Если это шутка, то не смешно.

– Эльза ушла…

Вспоминаю красивую кошку-ангорку, что жила у дедули. И которая, как я теперь понимаю, была его фамильяром.

– Значит пришло мое время… И я не буду пытаться его продлить такой ценой, – продолжает дедуля. – Живая вода мне не поможет.

– Но мне ведь помогла!

– Это было другое…

– Потому что Эльза умерла? – мне хочется кричать, хочется высказать, чем откликается внутри это его тупое упрямство. На мгновение мне вообще кажется, он хочет меня бросить на произвол судьбы. Но я спрашиваю про кошку. Самый дурацкий вопрос, который можно придумать. Но мне кажется, я начинаю что-то понимать. Чувствовать происходящее, что ли.

Дедуля слабо кивает и накрывает рукой мою ладонь. Его кожа горячая и очень сухая.

– Не борись с этим, лягушонок. Пора мне. Я прожил хорошую и долгую жизнь, много славного успел сделать. Так что… не жалей… не надо…

Шумно выдыхаю. Не жалей – легко сказать!

– Ты же совсем не старый!

– Старый, милая, очень старый. И я хотел бы уйти, зная, что ты займешь мое место. Но не буду тебя неволить.

– Дедуля…

– Подожди, Яна. Дай скажу. Ты сама примешь решение. Хотя, боюсь, оно уже принято, невольно, когда ты открыла наш гримуар. Ярик – твой фамильяр. Но последний шаг не сделан и, возможно, все обойдется. Ты решишь сама. Но прошу, даже если я уйду, не решай сразу, останься до Велесовой ночи. И Ярика не бросай, чтобы ни решила. Пообещай.