Что ж, уже сегодня если не вся, то почти вся гимназия узнает, что я — охотник. И сильный.

Посмотрим, что из этого выйдет.

— И да, Савелий. В очередной раз повторюсь, что дар ваш редок. А потому я буду рад, если вы согласитесь поучаствовать в некоторых моих экспериментах. Уверяю вас, они совершенно безопасны. Лаборатория оборудована по последнему слову техники…

— А она не в подвале? — уточняю, поёжившись.

— Нет, конечно. Кто будет размещать лабораторию в подвале? Это дикость…

Да как сказать.

— Я просто подвалы не люблю, — я поёрзал и… а что тут раздумывать. Если уж играть, то по полной. — Буду рад помочь. И поучиться тоже.

— Вот и чудесно. После занятий и начнём.

Вот… теперь ещё и лаборатория. Сдохну я от такой учёбы.

Глава 11

После директора… вторым по важности лицом был палач, отставной солдат Галкин. Нередко проходившие мимо гимназии любители останавливались, чтобы «послушать», как порют[16].

Из воспоминаний гимназиста

— Лаборатория? — Орлов дождался нас у выхода из столовой. И Демидов молча и привычно забрал Серегин ранец. А тот в кои-то веки не стал возражать, что, мол, он не маленький и сам отнесёт. — Мерил, стало быть, силу?

— Мерил.

Елизар свой ранец привычно прижал к себе и отступил за меня. Его в нашу компанию притянул Метелька, а я не стал возражать. Но даже сейчас держался Елизар рядом, однако всё равно в стороне.

— Я ж говорил, — Орлов подпрыгнул на месте и помахал кому-то рукой. — Идём, а то сейчас привяжутся… эй, малой, ты чего такой надутый?

— Я не надутый.

Серега сегодня и вправду был каким-то не таким.

— Потом расскажешь… если лебедя поймал, то нечего страшного.

Серега поглядел на Орлова с возмущением.

— У меня их каждую неделю по паре штук…

— Еремею не ляпни, — посоветовал Метелька.

— Да? Он же не по этой части…

— Он за порядок и дисциплину. Узнает, сделает из тебя отличника.

Орлов от этакой перспективы поёжился.

— Я получил ответ, — Демидов в беседу не вмешивался. Он вообще говорил мало и только по делу. — Отец согласился.

— Отлично! Видишь! Я же говорил. А ты?

— К сожалению, — Шувалов покачал головой. — Мой отец против.

— Да ладно? Еремей так-то отличный наставник. Там… отец кое-что рассказал. И доволен страсть. Он. Или из-за них?

Орлов кивнул на нас и пояснил.

— Его папенька ещё тот сноб.

— Сам ты… сноб.

— А скажешь, не так?

— Скорее он придерживается мнения, что сословные различия возникли не на пустом месте. Это, во-первых. А во-вторых, дело не в них. Дело во мне. Моя сила способна навредить неподготовленному человеку.

Это было сказано для нас с Метелькой.

Вообще, конечно, за прошедшие дни мы не то, чтобы близко с этой троицей сошлись. Для близости всё же времени было маловато. Но кое-что я понял.

Шувалов — человек сложный.

Не знаю уж, дар ли его своеобразный тому причиной, воспитание ли или же родился он таким. Нет, небрежения к нам он не выказывал. Да и в целом держался вежливо и дружелюбно. Вот только это вежливое дружелюбие — маска.

И отстранённость.

И показное равнодушие к остальным, к тем, кто сторонится самого Шувалова. А его сторонились, пожалуй, почти все, кроме Орлова с Демидовым. Ни разу не видел, чтоб он с кем-то кроме этой парочки разговаривал.

— Но ты же занимаешься тут, в зале?

— Занимался, — поправил Шувалов. — Но больше не буду. В последний месяц… случилась пара неприятных инцидентов. Я не хотел говорить. Полагал, это следствие роста силы, но…

— Погоди, — Орлов остановился на полпути к нашей беседы и, развернувшись, окинул Шувалова цепким взглядом. — Точно! Перчатки! Ты опять их напялил!

— Заметил, наконец.

— Да я сразу заметил! Хотел спросить, на кой, а оно как-то из головы вылетело!

— Вместе с домашкой, наверное, — не удержался Демидов. — Он должен был выучить доклад на латинском. Аккурат перед уроком и вспомнил. И давай зубрить…

— И как?

— Да… не двойка и уже хорошо, — Орлов широко улыбнулся. — Кому она, эта латынь, нужна.

— Вся алхимическая и артефакторная номенклатура идёт на латыни. И медицинская тоже, — Серега подал голос. — И большинство рецептов тоже на ней пишут. Это международный язык науки.

— Так я ж в науку не собираюсь. Сам подумай, какой из меня учёный? Дим, так ты…

— А что за перчатки? — спросил я.

Беседка, которую мы облюбовали в самый первый день, встретила прохладой. Всё же учёба в августе — это не только несправедливо, но ещё и жарко. Гимназическая форма, бывшая по сути копией с военной, для жары не слишком подходила, и потому лично я чувствовал, как катятся по спине струйки пота. И не только по спине.

— Димка, покажи! — скорее потребовал, чем попросил Орлов.

И Шувалов молча вытянул руку. И вправду перчатки. Только телесного цвета, а потому если не приглядываться, то и не заметишь. Кожа тонкая.

— Можно? — а вот у Сереги глаза загорелись. И когда Шувалов кивнул, разрешая, Серега потянулся к перчатке. Прикоснулся осторожно. Пощупал край. Я заметил, как блеснули искорки силы.

Артефакт?

Нет, понятно, но что за он?

— Изолирующие? — Серега деловито повернул Шуваловскую руку ладонью вверх. — И… отличное исполнение. Воротынцевские мастерские?

— Специальный заказ, — кивнул Шувалов. — И да. Просто… моя сила, она неприятна людям.

— Я не ощущаю.

— Сейчас. Я в принципе научился её контролировать. И мне казалось, что отлично, но вот… — руку он высвободил.

— А остальное? — Орлов сдвинул брови. — Прочая сбруя?

— Частично, — Шувалов коснулся груди. — Стабилизатор и пара ограничителей. Иначе меня переведут на домашнее обучение.

— Так…

— Говорю же, в последний месяц начались проблемы. Силы стало больше, но и контроль ухудшился… — Шувалов поморщился. — А вчера случился резкий прилив. И я едва с ним справился.

— Но справился же!

— Да. Только… граница была близка, — он спрятал руки за спину. — Поэтому отец и хотел забрать меня отсюда.

— А ты?

Шувалов покачал головой и плечами пожал, и впервые он выглядел, пожалуй, растерянным.

— Матушка меня