— Как-то всё это слегка сюрреализмом отдаёт, — пробормотал кто-то сбоку. Все переглянулись.

— Что ж, — кивнул своим мыслям пухлый, — а не соблаговолите ли показать нам место проживания его высочества?

Я поднялся:

— Пройдёмте!

Внутри палатки уже было довольно прилично прибрано, и даже на место испорченного полога Антон с Саней прицепили кусок брезента. Хрен порвёшь!

Все стояли у своих коек — и Пушкин, и Швец, и даже Эльза…

— А где эта опять?

— Обиделась, — негромко пояснил Швец, — под кровать забилась.

— Ладно, потом разберёмся. Господа, вы вон в тот угол сильно не заходите, — я показал на кровать Айко, — мало ли, тяпнет за ногу.

— Обстановочка тут у вас! — осуждающе покачал головой самый блестящий (надо полагать, тот самый председатель). — И где же спит его светлость?

— Понятно где! С женой!

Эльза захлопала глазами и присела в мелком книксене.

— Та-а-ак! — Председатель нахмурился. — Господин Коршунов, прошу вас выйти со мной на улицу для приватной беседы.

— Хаген — за мной! — кивнул я.

Мало ли что они выкинут? Мне хотя бы свидетель нужен. Так что я ещё и Пушкину подмигнул: смотри, мол. Тот понял, моргнул обоими глазами.

На улице комиссия снова уселась на лавки, а председатель отошёл чуть в сторону, под упомянутые Фридрихом берёзы. Мы подошли туда же.

— Слушаю вас, — не очень мне хотелось долго рассусоливать.

— Господин Коршунов, я, конечно, вижу, что вы прилагаете все усилия… Но вы не можете не видеть, что созданные условия категорически не соответствуют положению принца…

— Неужели? — удивился я. — А я сам видел, сын Великого князя Кирилла Фёдоровича вполне нормально воевал в Сирии, жил в полевых условиях — и ничего!

— Ах, это когда было! — досадливо отмахнулся председатель. — Да и мы, русские, гораздо менее привередливы, нежели немцы.

На этих словах Хаген коротко окинул рыхлую фигуру председателя взглядом и поджал губы.

— Я бы попросил вас говорить за себя, — сказал я.

— Хорошо, хорошо! Не в этом суть. Сотник, давайте напрямоту.

— Отчего ж нет? Давайте.

— Я имею желание выкупить у вас вассалитет его высочества. Я готов избавить вас от связанных с ним проблем и расходов…

Я усмехнулся, и он немедленно спросил:

— Что вы видите смешного в моём предложении?

— Да, знаете ли, однажды на Кавказе я слышал тост: «Могу купить козу, но не имею желания. Желаю купить дворец, но не имею возможности…»

— Я как раз имею возможность! — перебил он. — И, согласитесь, у графа гораздо шире потенциал, чем у сотника!

— Я не очень понимаю, для чего вам понадобился потенциал и какого он свойства, но хочу спросить, — я помедлил. — А герцог вас устроит?

— Герцог?

— Да. В качестве мерила… потенциала?

— А вам уже поступали иные предложения? Неужели от иностранных подданных⁈

Как же мне хотелось закатить глаза… Я встал прямее:

— Позвольте представиться: сотник Сводного Дальневосточного механизированного отряда, Коршунов Илья Алексеевич, герцог Топплерский.

Граф смотрел на меня долгим взглядом. Пришлось уточнить:

— Я надеюсь, вы не потребуете предъявить жалованные грамоты? Они вообще-то дома, но у атамана есть для таких случаев копия.

Он поморгал.

— Прошу прощения, ваша светлость! — развернулся и пошёл, но вдруг вернулся и спросил у Хагена: — А вы?

— Хорунжий Сводного Дальневосточного механизированного отряда, барон фон Ярроу, — не моргнув глазом ответил Хаген.

— Немец? — зачем-то уточнил граф.

— Так точно.

— Весьма приятно, господа, — поклонился председатель, — всегда рады видеть вас в нашем собрании.

В воздухе повисло «с принцем». Ещё бы!

Мы, конечно, по чести раскланялись и соврали, что как только представится случай — с удовольствием. Комиссия удалилась.

— А чего молчал, что барон? — спросил я, глядя вслед озирающимся на нас господам.

— Отец никогда не принял бы моего шага. Он счёл бы, что достойнее застрелиться, чем присягать человеку, не имеющему более высокого титула. Так что для них я всё равно что умер, и моё баронство не имело никакого значения.

— Ты и на свадьбу их из-за этого не приглашал?

— Именно так, Илья Алексеич.

— Слу-у-ушай, так теперь-то!..

— Да! — Хаген наконец улыбнулся. — Теперь совсем другое дело. Пусть теперь они попробуют воротить нос, когда у тебя сам Фридрих Прусский в свинарях ходить будет! Или куда его кайзер посоветовал определить?

— Ох ты ж! Точно! — Я чуть в лоб себя не треснул! — Пристроить его на хозяйстве, да и дело с концом! А то будут бродить такие вот делегации.

* * *

А вот кому авторская иллюстрация про Айко, которая дуется под кроватью!

https://author.today/art/190560

11. НАШЕГО ПОЛКУ ПРИБЫЛО

ТО ЛИ В СВИНАРИ, ТО ЛИ В КОНЮХИ…

Я заглянул в палатку. Принц и его принцесса сидели на своей кровати, как два оловянных солдатика — экие деревянные всё-таки, аж смотреть тяжко.

— Фридрих, пойдём-ка выйдем! И ты, Хаген, с нами давай, он же понимает хорошо если слово через три. Толмачом будешь.

— Яволь, Илья Алексеич.

Сели втроём за наш обеденный стол. Принц глазками так подозрительно: на меня, на Хагена. Почуял что-то. Ну, томить не будем.

— Переводи, Хаген. Я думаю, Фридрих, тебе не надо объяснять, что фронт и даже прифронтовая полоса — место для молодожёнов так себе.

Хаген принялся переводить (и переводил дальше туда-сюда, не буду писать об этом постоянно).

Принц осторожно кивнул.

— И перед нами встаёт вопрос: куда тебя девать? Откровенно сказать, мне ты и даром не сдался. В Новосибирске ты точно не нужен, жене морока, да и лишнюю суету вокруг Великой княжны создавать. Так что остаётся один вариант: отправить вас с Эльзой в моё, так сказать, родовое гнездо — на попечение моим родителям, в деревню Карлук Иркутской губернии.

Фридрих снова кивнул, и даже, кажется, с радостью.

— Только сразу предупрежу: житьё у нас простое, как в Новом завете написано: «кто не работает — тот и не ешь». С Эльзой твоей всё понятно. Женских забот по дому всегда полно. Опять же, травки мамане помогать собирать — занятие полезное. Остаётся вопрос с тобой. Папаша твой, германский кайзер, жалуя мне герцогство, потребовал, чтоб тебя пахать заставляли в хвост