Мы с Сайкой договорились, что займёмся осмотром домов в ближайшие выходные. После ужина я связался с Эитиро Кагами, чтобы выяснить, а нужно ли мне вообще завтра приходить на работу? Может, меня уже уволили!

Но оказалось, что на этот раз письмо из России дошло до Министерства здравоохранения, и те, наконец-то, от меня отстали.

Возвращаться в клинику после столь длительного перерыва было непривычно. Я едва сходу вспомнил всех своих подчинённых, которые то и дело встречались мне в коридоре. «Ямамото-Фарм» набрала слишком много молодых специалистов, и контроль каждого из них был той ещё проблемой. Но, быть может, пока я отсутствовал, они уже научились работать без ошибок?

Нет, не научились.

После первых трёх часов рабочего дня ко мне в кабинет завалились сразу три молодых врача. Первый умудрился открыть одному пациенту сразу два больничных, второй попытался поднять больному иммунитет, зачем-то назначив стероиды, которые наоборот снижают активность иммунитета, а третий…

А третий — наш гомеопат, Хибари Котэцу.

— Рад, что вы вернулись, Кацураги-сан! — воскликнул он. — Мне нужно срочно вам кое-что сказать!

— Только не говорите, что опять кого-то лечили мочой… — прошептал я.

— Нет-нет, я к вам совсем по другому поводу. Я только что закончил дежурство в терапевтическом стационаре. Там у Такеды Дзюнпея и Окабэ Акиры проблема с каким-то пациентом. Они уже неделю не могут выставить диагноз, а больному становится всё хуже и хуже. Они просили позвать вас на помощь, — объяснил он.

Целую неделю? Без диагноза? Странно. Учитывая, что в стационаре постоянно работают такие терапевты, как Такеда или Фукусима. Эти господа щёлкают болезни как орешки. А уж если к ним Окабэ Акира подключился, то проблем вообще быть не должно. Инфекционист знает толк в грамотной диагностике.

Кстати, странно, а почему терапевтическое и инфекционное отделения работают вместе? Что же у них там за пациент такой…

— Спасибо, что предупредили, Хибари-сан, — кивнул я. — Вы торопитесь?

— В целом нет, у меня приём только через два часа начнётся, — ответил он.

— Посидите, пожалуйста, в моём кабинете, пока я помогаю в отделении, — попросил я. — Если нужно что-то подписать, оставьте всё на углу стола. Если что-то срочное — звоните.

Я, конечно, мог дотерпеть до конца рабочего дня и лишь после этого направиться на осмотр пациента, но любопытство уже начало меня съедать. Если потерплю ещё хотя бы час — оно «сгрызёт» меня целиком.

Похоже, пациент там и вправду интересный. Возможно, без лекарской магии не обойтись.

Когда я добрался до терапевтического отделения, Такеда и Окабэ о чём-то оживлённо спорили около поста медсестры.

— Ну что, коллеги? — поклонившись им, произнёс я. — Рассказывайте, что у вас тут происходит?

— Кацураги-сан! — улыбнулся во весь рот Окабэ Акира и одновременно с Такедой поклонился мне. — Как же вовремя вы вернулись. У нас тут феноменальный случай. Мы уже сделали всё, что только можно. Понятия не имеем, что творится с этим пациентом. Стыдно это признавать, но лично я уже начал терять надежду.

— Расскажите всё с самого начала, — попросил я.

— Пациент Хироку Мацуда, пятьдесят лет, — начал описывать Такеда Дзюнпей. — Три недели назад лёг в кардиологическое отделение в связи с впервые возникшей фибрилляцией предсердий. Ритм стабилизировали, к концу второй недели госпитализации жалоб на сердце у него уже не осталось. Но в итоге он так и не выписался, поскольку возникли новые симптомы.

— Тоже в сердечно-сосудистой системе? — уточнил я.

— Нет. Лихорадка, — заявил Окабэ Акира. — Фебрильная. Держится на уровне тридцати восьми — тридцати девяти градусов. Практически постоянно. Как только у пациента поднялась температура и возникли высыпания на коже, его сразу же перевели из кардиологии ко мне — в инфекционное отделение. Я провёл всевозможные обследования. Посевы, микроскопию, ПЦР — чего только не проверял. Но признаков инфекции не нашёл. Хотя изначально думал, что у больного корь! Сыпь очень уж корь напоминает. Вы бы знали, какая тут шумиха началась, когда в кардиологи обнаружили у пациента эти высыпания. Чуть всё отделение с инфарктниками не эвакуировали!

Теперь понятно, почему над ним трудятся сразу два специалиста. Они ещё не поняли, из-за чего подскочила температура.

— Вы хотите сказать, что он уже целую неделю терпит фебрильную лихорадку? — удивился я.

— Всё верно, Кацураги-сан. Диагноз так и не сдвинулся с места. Лихорадка неясного генеза. Уточнить её у нас никак не получается, — произнёс Окабэ Акира.

М-да, знаком я с этой патологией. Каждый такой пациент — это большой «сюрприз». Никогда не знаешь наверняка, что с ним происходит на самом деле, пока не обнаружится затаившееся где-то в организме воспаление.

У кого-то находят инфекцию, у кого-то онкологию, у других — аутоиммунные заболевания. Вариантов — тьма! Но раз Такеда и Окабэ уже целую неделю не могут добраться до истины, значит, большую часть обследований они уже провели.

Попробую осмотреть его «анализом».

— Пойдёмте, я хочу взглянуть на пациента самостоятельно, — сказал я. — Он сейчас в сознании?

— Спит, — ответил Такеда. — Приходит в себя три-четыре раза в день, чтобы поесть или сходить в туалет. Но в последнее время у него даже в туалет добраться сил не хватает, поэтому пришлось установить мочевой катетер и просить санитарок, чтобы меняли ему подгузники.

Жаль, опрос мог бы помочь добраться до истины. Иногда разговор с пациентом даёт информации даже больше, чем любое современное инструментальное обследование.

Но будить пациента я не буду. Он сейчас и так сильно ослаб. А из-за лихорадки может снова обостриться аритмия. В таком случае мы можем запросто его потерять.

Я прошёл в палату, Такеда и Окабэ следовали за мной. Приступив к рутинному осмотру с использованием тонометра и фонендоскопа, я начал сканировать тело пациента.

Окабэ прав, сыпь и вправду почти точь-в-точь как при кори. Скорее всего, я бы и сам, увидев такого больного, принялся экстренно эвакуировать отделение.

Однако «анализ» подтвердил, что вируса у Хироку Мацуды нет. Более того, я даже не смог обнаружить другие инфекции. Желудочно-кишечный тракт в норме, почки и печень тоже. В крови бактерий и вирусов нет.

Проклятье… Да у него вообще ничего нет! Передо мной человек, у которого нет никаких предпосылок к развитию лихорадки.