Она переглянулась с ними и, дождавшись кивка от ближайших, запела другую сутру. Ей вторили голоса духов, а Мингар, чувствуя, что его снова хотят погрузить в сон, попытался протянуть руку к Лорду. Гигантская костяная рука почти дотянулась до женщины, когда вокруг конечности обвился длинный сияющий белый свиток с выведенными на нем охранными символами. Он оплел руку словно бинт, и Мингар застонал от боли и накатившей ярости. Цепи натянулись, заскрипели от натяжения и готовности порваться.

Сутра разливалась по помещению, вычищая из него могильный холод, а на теле пленной нежити появлялись все новые и новые охранные печати. Ганхукан, один из духов, отбивал ритм барабанами, разносившимися по залу словно удары гигантского сердца.

На краткий миг Мингар был близок к тому, чтобы освободиться, но затем сила барьеров заметно усилилась, и движения барахтающегося на цепях скелета стали все медленнее, пока он и вовсе не застыл. Ещё спустя несколько секунд его глаза стали медленно исчезать во мраке пустых глазниц.

Когда всё закончилось, духи исчезли, поклонившись хозяйке, а затем Лорд Удачи пошатнулась и упала на одно колено. Нирон Роддей тут же бросился к ней, пытаясь помочь, но все ещё опасливо косился на гиганта рядом.

— Лорд, вы в порядке?

— Да, просто это потребовало больше сил, чем я думала, — ответила женщина, поднимаясь. Мингар затих, а вот сама Лорд смотрела на него уже с некоторым волнением, понимая, что ещё бы чуть-чуть, и монстр вырвался на свободу. — Но думаю, вам стоит на десяток-другой лет закончить с играми и кровопролитиями в этом городе.

— Но как же… — Нирон Роддей только-только стал осознавать, о чем просит Лорд.

— Вы слишком его перекормили, — повторила она. — Нужен баланс. Иначе его голод настолько разрастётся, что бойни как сегодня придется устраивать регулярно.

Нирон нервно дернул щекой и кивнул.

— Как вам будет угодно, Лорд. Эти игры будут последними, а следующие десять лет мы… придумаем что-нибудь другое. В Радрифе наступит десятилетие мира.

* * *

Урад Досин шагал навстречу арене с довольной улыбкой, предчувствуя грядущее сражение. За последние годы он очень соскучился по песку арены, по крикам толпы, по крови и жизненной силе поверженных врагов. Убийства, как те, что он совершал в Радрифе во время восстания, были банальной необходимостью как утоление жажды, но настоящего удовольствия ему не приносили. Нет, Демону Сотни Звезд была нужна сцена для завершенности и истинного наслаждения. Чтобы тысячи и тысячи людей и демонов видели, как он убивает, видели его трансформацию и жестокость.

А ведь когда-то он был совершенно другим — любящим мужем и отцом, главой большого дома в Варандере, столице маленькой провинции во внешних витках, на которого все полагались. И ему даже нравилось то время, но в душе всегда существовала какая-то пустота, которую он никак не мог заполнить, и с каждым годом эта пустота становилась лишь сильнее. Лишь редкие сражения даровали ему краткий миг счастья, а возвращение в родной дом всё отчетливее воспринималось как пытка. В какой-то момент он осознал, что те чувства, которые он испытывает к окружающим, это не любовь. Урад даже сомневался, что вообще способен испытывать это чувства, по крайней мере, пока у него не родилась младшая дочь.

Лишь его младшая дочь, Лей, радовала его сердце. Он видел в ней отражение себя, такая же целеустремленная и решительная, серьезная не по годам. Урад не испытывал подобных чувств к другим своим детям. Он говорил им, что гордится ими, ругал, когда нужно было, но это была маска, притворство. Просто задавал вопрос себе, как бы на ту или иную ситуацию отреагировал его собственный отец. Даже с женой он вел себя так, как вел себя отец с его матерью.

И лишь в сражении он мог стать самим собой, сбросить эту маску благородного мужа и воина и быть тем, кто он есть на самом деле — безжалостным, любящим кровь чудовищем. Ему казалось, что он продолжит носить свою маску до конца дней, пока на его пороге не появилась странная марионетка. Старая, покрытая трещинами и следами от оружия.

Вначале Урад собирался просто сломать её, но та смогла его заинтересовать. С собой у неё было странное оружие, древний проклятый меч, за обладание которым казнили бы любого вне зависимости от статуса. Он очаровал Урада, а странная марионетка сказала, что это дар ему. Меч и склянка со странным существом, похожим на червя.

«Оно заменит твое сердце», — сказала она ему, — «наполнит его силой. Каждая отнятая тобой жизнь будет делать тебя сильнее. Чем больше ты убьешь, тем сильнее станешь, но у всякой силы есть цена. Чтобы запустить процесс, тебе нужны жертвы, и я говорю не о твоих врагах, а о тех, кто ближе всего тебе. Жена, дети, друзья, товарищи. Убей их всех, и ты получишь силу, а заодно наконец станешь полноценным».

И все же Урад не смог завершить тот обряд. Не смог убить Лей, свою дочь. Паразит, ставший его сердцем, был недоволен, но то кровавое подношение, что он устроил, запустило процесс, породив Безумного Демона Сотни Звезд. И все же даже сейчас Урад не чувствовал себя завершенным. Пока Лей жива, пока его кровь течёт в ней, он не сможет полностью раскрыть ни свою силу, ни силу меча. И все же он не жалел об этом решении, хоть ему и самому это казалось странным. Чужая жизнь для него ни стоила ничего, и неважно, кто был перед ним, женщина, старик или ребенок. Но с Лей всё было по-другому, и что-то не давало ему лишить её жизни.

Больше ту марионетку Урад никогда не видел, как и не знал, какие цели она преследовала, но был благодарен за приобретенную силу, ведь теперь он тут. Практически свободен от оков.

— А теперь на арену приглашаются следующие бойцы, — в этот раз говорил не Нирон Роддей, а его отец Карн. Глава дома Роддей и Лорд Удачи куда-то ушли чуть ранее, и продолжать вести турнир пришлось уже бывшему патриарху. — Мор'Гхэй, могучий хвадванский воин, чью силу уважают в морях!

Молодой и очень крепкий мускулистый парень со смуглой кожей и рыжими волосами удивленно задрал голову наверх, что-то крикнув туда. Кажется это было: «Но я почти не бывал на морях…» — но его не услышали.

При виде его Урад едва не рассмеялся. У Духа Спирали очень злое чувство юмора. Однажды он сохранил ему жизнь по просьбе Лей, и вот судьба