страх — увидь меня кто из нормальных людей, то либо переедет машиной, либо пристрелит. Содрав с себя влажную от крови футболку, бросил ее на обочину, туда же отправил штаны и трусы. Выдернув из открытого багажника пятилитровку воды, вылил половину себе на голову и принялся яростно оттираться, в то время как пистолет лежал в багажнике под рукой. Добавив на голову еще воды, завороженно глянул на стекающие по коже розовые ручейки, выругался на себя и полез за пачкой салфеток, радуясь, что в просторном Форде места так много, что я не парился с выгрузкой лишнего из салона. Вот только трусов запасных не нашлось и, обработав себя влажными салфетками, я натянул сухие шорты и майку, вбил ноги в покрытые опилками резиновые шлепки, закинул обувь в багажник и захлопнул его, едва не забыв забрать пистолет.
За все это время по дороге не проехало ни одной машины. Но сейчас я этому даже был рад — никто не видел залитого кровью пританцовывающего на обочине голого парня. Достав телефон, глотая окончания слов, надиктовал о случившемся сообщение Бажену — меня прямо рвало на части от желания поделиться случившимся. Усевшись за руль, потянулся к замку зажигания и замер — а в полицию то я не позвонил… Стоило об этом подумать и резко зазвенел смартфон, отчего я едва не заверещал подбитой уткой. Звонил Бажен. И первое что он сказал, едва я принял звонок, так это:
— Машины обыскал? Нужное забрал?
— А? — в моем «аканье» было больше изумления, чем вопроса — С ума сошел? Это же чужое все!
— Судя по твоему сообщению — уже ничье — удивительно спокойно возразил Бажен — И ты молодец, Тихыч. Ты снова сделал это.
— Снова убил?
— Дебил? Ты снова выжил! И да — снова убил еще одну тварь. А значит спас чью-то жизнь или даже несколько. Вбей эти слова себе в голову, Тихыч! Убил тварь — сделал миру услугу! Не слышу движка и шума — ты еще не уехал?
— Стою тут же. Как раз собирался заводиться и думал позвонить в полицию.
— Не надо никуда звонить!
— А? — повторил я — Я человека убил! И тут два трупа — девушку я застрелил, а в машине старушка с разодранным лицом и дырами вместо глаз. Я едва не проблевался, тут меня укусил овод, я глянул наверх и…
— Стоп! Харэ повторяться! Харэ терзаться! Вылезай из тачки, осмотри чужие машины, забери все, что покажется тебе полезным. И прежде, чем ты начнешь что-то возражать, я тебе поясню — да это мародерство, да это нехорошо, но если не заберешь ты, то это сделают другие. А у тебя больше прав на эту добычу.
— Больше прав у законных владельцев!
— Они мертвы!
— Их родственники тогда вправе! Но не я!
— Да не приедет никто в твою сраную глушь! Они же не дебилы! Машины либо останутся здесь, либо их оттащат в отстойник когда-нибудь — и все содержимое растащат там, потом что такой порядочный у нас только ты! Тела закопают в братских могилах — уверен, что у вас их уже роют бульдозерами. Старушку утрамбуют туда, сверху бросят дочку или внучку убийцу, может засыплют известью негашеной и на этом все!
— Да ну… как-то… нехорошо…
— Выброси уже из головы все из прошлого мира — того мира больше нет, Тихыч!
— Да ты что! Все еще устаканится!
— Возможно. Сам надеюсь. Но это будет потом. И вряд ли скоро. Если ты такой правильный — запомни номера машин, а лучше сфотографируй, потом все там осмотри, забери нужное, дома все занесешь в список и когда весь этот хаос с тварями закончится, ты сможешь наведаться к родственника и покаяться в своих грехах. Заодно возместишь!
— Да мне ведь ничего не надо от них!
— Деньги! Оружие!
— Там старушка божий одуванчик! Откуда там оружие то⁈
— Ты задолбал! Хочешь выжить — отбрось брезгливость и действуй! Хочешь сдохнуть — продолжай строить из себя глубоко порядочного! Не возьмешь ты — возьмут другие. Но решай сам! Удачи!
И он сбросил звонок. Помолчав, я выругался, посчитал мысленно сколько раз я выстрелил, вспомнил что запасного магазина у меня нет, а патроны к ТТ остались в бытовке, выругался еще раз и, обуреваемый противоречивыми чувствами, вылез из машины и потопал к кроссоверу.
Я не вор. Я не мародер. Я так воспитан. И сейчас иду против собственных принципов — но все же иду. И раз так… то может мои принципы, которыми я всю жизнь тихонько гордился, не настолько и крепкие?
Озираясь, я неумело приступил к осмотру, избегая смотреть на мертвое тело за рулем. Старомодный кожаный бумажник и телефон лежали на видном месте, еще один айфон последней модели, весь в стразах, лежал под ногами переднего пасссажирского места. На заднем сиденье валялся модный рюкзачок. Проверив рюкзак, нашел банковскую карту и три тысячи наличкой. Из бумажника я вытащил достаточно толстую пачку красных банкнот и, продолжая терзаться сомнениями, сунул себе в карман шорт. Вот и свершилось — я украл. Взял чужое. В бардачке ничего кроме документов на машину и еще каких-то бумажек.
В багажнике лежала канистра омывайки, аптечка, пара закрепленных у стен тряпичных кейсов с чем-то увесистым, там же нашлась запаска — я забрал все, переложив в свой багажник, уже не вдаваясь в детали. В Ладе багажник был пуст и грязен, на заднем сиденье пакет из Магнита с кое-какими продуктами, также перекочевавшими ко мне. В бардачке всякий мусор, вывалившийся на пол как только я открыл крышку. Поймав смятую пачку сигарет с торчащей из нее пластиковой красной зажигалкой, понял насколько сильно хочу курить и через пару секунд уже делал первую глубокую затяжку. Хорошо-о-о-о…
Так вот, отвернувшись от машины, держа в руках пакет с чужими продуктами, дымя чужой сигаретой, я и заметил ноги владельца всего этого — его ноги торчали из кустов. Осторожно подойдя, я некоторое время смотрел на лежащего ничком рыхлого мужика уже в возрасте, хотя из-за крови на лице и из-за отсутствия глаз трудно было сказать точно. Ну ему где-то от сорока и выше, хотя по нынешним меркам он считается молодежь с сединой в изрядно поредевших волосах. Эмоций уже не было. Продолжая дымить, я осторожно вытащил из кармана заношенных тренировочных штанов уголок купюр — преимущественно пятисотки и тысячные, но среди них одна красненькая.
