Он вдруг поднялся, и потом сделал шаг в мою сторону и протянул руку. Не принять помощь — значит выразить неуважение. А такого мне точно не простят. Так что пришлось взяться за его ладонь, пусть она и была скользкой от крови.

Бандит рывком поставил меня на ноги, повернулся к остальным деревенским, уже не обращая внимания на то, что вся правая сторона его головы оказалась залита кровью.

— Вот это вот — настоящий боец, не то что вы, слюнтяи! — сказал он. — Не зассал и вышел! Так что пусть и этот идет. Но если мы еще у кого-то ствол найдем, то расстреляем на хуй. А теперь пошли все вон. Работать, бля!

— А ты — извинись, — повернулся он к тому в олимпийке. — Не по делу влез.

На лице быка появилось выражение злобы. Уж что-что, а извиняться он явно не привык. Не по нутру такое было.

— Извинись, — повторил он, причем в голосе отчетливо была слышна угроза.

Да уж, уверенный в себе мужик, ничего не скажешь. И его, походу, слушаются.

— Ладно, извини, — выдохнул он.

Очень хотелось ответить, что еще сочтемся, но я промолчал. Не то время.

— Хуйня, проехали, — махнул я рукой, а потом вытер кровь с рожи рукавом. А то тоже мне, вампир, выгляжу ведь наверняка так, будто жрал кого-то.

Я уже собирался слинять под шумок, но главный бандит повернулся ко мне и сказал:

— Пошли за мной. Поговорим.

Блядь. Вот и показал себя.

Он двинулся по улице, и я даже знал, куда именно он пойдет — в сторону домов, которые мы занимали в прошлый раз. Об этом и Мустафа рассказал, и вообще. Толпа быстро рассосалась, а четверо его помогальников шли за нами на почтительном расстоянии. Типа свита. Или конвой.

По бандит дороге вытащил из кармана носовой платок и приложил к уху. Похоже, что это ранение особого беспокойства ему не доставляло.

— Что так смотришь? — ухмыльнулся он, глядя на меня.

— Да, я тебе, типа, ухо оторвал, — ответил я. — Изуродовал, можно сказать.

— Хуйня, — он махнул свободной рукой. — На слух не влияет. А бабы меня и без половины уха будут любить. А вот тебе реально массы бы набрать. Хотя двигаешься хорошо, подозреваю, что если бы побольше был бы, то уделал бы меня и так.

— Я болел, — ответил я. — Три недели из постели не вылезал.

— А… — проговорил он. — Так вот чего я тебя раньше не видел. А где живешь?

— Да там, — махнул я рукой так, чтобы под этим жестом можно было понять примерно половину деревни.

— Зовут как?

— Край, — ответил я.

— Меня — Фредом зовут, — сказал он и снова протянул руку, перехватив платок другой рукой. — Русский если что, просто так прозвали.

— Федор что ли? — удивился я, но ладонь пожал.

— Не, — он махнул рукой. — Да это не так важно. Короче, я вижу, ты парень боевой, пусть и рахит.

Блядь, ему постоянно давить надо на то, что я не в форме что ли? Меня самого это бесит, и я все делаю, чтобы в норму вернуться. В том смысле, в каком я ее понимаю.

— В общем-то, я понимаю, что ты увидел, — проговорил он. — Думаешь, что мы беспредел творим?

— Да в общем-то именно это я и подумал, — ответил я.

— Неа, брат, — он покачал головой. — Это порядок новый. Мы — «Вороны» его обеспечить готовы. А этот мудак реально ствол затихарить решил. Сдал бы, как все, и ничего тогда не было бы.

— Так он без этого ствола защитить себя не сможет, — сказал я. — И родных. Тут во время бурь бывает такое, что зомби сюда прут. Из Судака. Толпами. Было дело, пять сотен приперлось, еле отбились.

— Реально? — он, кажется, чуть удивился. Не знал что ли? Странно как-то даже.

— Ну да, — кивнул я. — Мы в мечети спрятались. Потом несколько дней село чистили. Хочешь — давай в тачку сядем, я тебя до могилы братской провожу. Тут недалеко, в котловане сожгли и зарыли.

Надо предупредить Мустафу, чтобы не подавал виду, что мы приезжие. И с местными пусть поговорит. Бандитам лучше думать, что я такой же, деревенский.

— Да в любом случае стволы им ни к чему, — махнул рукой Фред. — Мы-то тут на что? Нас три десятка, все при стволах, и не то, что пятьсот зомби отстреляем. Нас и на тысячу хватит.

— Патроны халявные? — спросил я.

— Нет, но у нас патрона много, — усмехнулся он. — И стволов много. Кстати, как у тебя со стрельбой?

Чего это он заинтересовался? Неужели вербовать меня собирается?

А почему бы в самом деле и нет? Втереться в доверие, а потом…

А потом можно будет что-нибудь придумать. Хотя бы в дом войти что ли, посмотреть, что у них и как, как разположились. А то мало ли… Хотя в таких домах как не засядь, но при обстреле из чего-нибудь посерьезнее винтовочного патрона, все жилые помещения превратятся в забойный цех.

Только вот нет у нас пулемета к сожалению.

— Да так себе, — пожал я плечами и откровенно соврал. — В армии служил срочку, давали пару раз стрелять.

— Это плохо… — он пожал плечами. — Сейчас нужно уметь стрелять. Хотя вам не из чего же.

И расхохотался. Так и не понятно, издевается он или нет. Может реально деревенским дурачком считает? Черт знает, может быть и так. С другой стороны, мне это, возможно, даже и выгодно.

Тем временем мы добрались до тех самых богатых домов. Но он двинул во двор не того, который заняли мы, а второго — который штурмовали. Я заметил, что выбитые окна уже поменяли на деревянные щиты, причем с бойницами. От пуль укрытие так себе, конечно, но от взгляда — вполне себе.

— Пошли, примем немного, — сказал он и принялся обходить дом. Насколько я помнил, там была беседка. — Альфред, принеси нам бутылку вкусного чего-нибудь, рюмки, закуску. И аптечку мне уже притащи, сам видишь, я всю куртку кровью заляпал. Остальные свободны.

В его голосе была слышна уверенность, этот человек будто точно знал, что имеет право распоряжаться. И его слушались. Двое осталось во дворе и сразу же достали из карман сигареты, а тот самый, в олимпийке, пошел в дом.

И действительно, он привел меня к беседке, кивнул на нее, мол, проходи. Я, чуть пригнувшись, вступил на деревянный пол, уселся на лавочку, сложил руки на столе. Отметил, что кулаки у меня сбиты, но пальцы не выбиты и не