— Может быть, — пожал я плечами. — Я ведь кроме вот этой бойни ничего больше не помню. Даже, как зовут, мне сестренка сказала.

— Он это, он! — подтвердила Аленка. — Год без памяти лежал, да еще и парализованный. А вот как эти твари меня… — Её губы вновь задрожали. — Так он в себя пришел, поднялся и всех порешил…

— Вай, нэ плачь! — произнес грузин, вытянув из кармана чистый платок. — Дэржи, — он протянул тряпицу девушке, — слезы вытри! Нэ должна такая мшвениери[1] плакать! Лучшэ улыбнись — война закончилась, а с этой мразью мы справимся! Нэ можэм нэ справица!

— Вот что, товарищи-граждане, дорогие, — примирительно произнес капитан, — давайте мы с вами все сейчас сказанное под протокол запишем и отпустим понятых. А уже после обстоятельно побеседуем, как вам дальше быть…

Следственные мероприятия затянулись до самого рассвета. После бессонной ночи меня уже основательно валило с ног. Да и организм, как оказалось, не совсем оправился от фронтовых травм — левая сторона вновь практически перестала слушаться. Левая рука со скрюченными пальцами повисла плетью, а ногу то и дело сводило судорогой.

Я бы прилег, но в залитой кровью квартирке просто не было «живого места». Да еще бы помыться и постираться не помешало бы. А то нательное белье, сплошь залитое кровью, уже задубело и похрустывало. И еще бешено хотелось жрать! Просто до одури и до темных кругов перед глазами. Но, как оказалось, еды у Аленки совсем не осталось — её первым делом сожрали ворвавшиеся в нашу маленькую квартирку бандиты.

[1] Мшвениери — красавица (грузинск.).

Глава 4

— Вот что, ребятки, — произнес пожилой капитан, которого, как я уже выяснил, звали Трофимом Павловичем Заварзиным, и именно он возглавлял местный «бандитский» отдел милиции, — негоже вам сейчас здесь оставаться.

Вот что-что, а это он сейчас «в дырочку» заметил. Я совсем скис, и уже едва шевелился, кое-как пристроившись на стульчике.

— Значит, так, — продолжил Заварзин, — сейчас мы поедем приводить вас в порядок. Есть у меня один товарищ с баней, попрошу, так и натопит для вас. Отмоетесь хорошенько, вещи свои от засохшей крови простирнете…

— Трофим Павлович, — перебила его Аленка, — так у нас… вернее у брата, и надеть больше нечего. Он год в себя не приходил… — сбивчиво пояснила она. — И одежда, вроде как, и не нужна была… А гимнастерку братишкину я совсем уханькала.

— У самой-то найдется чего? — поинтересовался капитан.

— У меня найдется, — заверила его сестренка. — На крайний случай могу и спецовку заводскую надеть.

— А чистое исподнее у нашего героя есть еще? — уточнил Заварзин. — Если совсем все плохо — поможем нашему герою. А шинелька на нем, вроде, еще живая.

— Исподнее я найду! — обрадовано кивнула сестренка. — Имеется еще комплект.

— Вот и отлично! — Улыбнулся капитан. — Собирай, красавица, одёжу. А после бани ко мне поедем: я вас таким борщом накормлю — пальчики оближите! А вот, как отдохнете, отоспитесь в нормальных условиях, так и вернетесь обратно. Потому как здесь столько убираться…

— Неудобно… как-то… Трофим Павлович, — неожиданно засмущалась Аленка. — Может, мы после бани обратно? Я крепкая — все отчищу и отмою дочиста!

— Да ты на Мамонта своего посмотри, — усмехнулся Заварзин, — похоже, что он и до нашей машины сам не дойдет — нести придется! И куда ты его потом положишь?

— И как толко он бандытов в одыночку удэлал? Совсэм вэдь плохой! Рюка-нага работать нэ хотят, — поддержал начальство Гиви Гахария — грузин-криминалист. — Если к товарищу капитану нэ хотытэ — ко мнэ поэдэм! Комната в общэжытиэ у нас нэ болшая, но двэ кровати имээца! А мы с Фэдкой, — он указал на самого молодого милиционера, — найдем гдэ пару ночэй пэрэкантоваца… В отдэле отдэжурим… И покюшат — чай попит, организуэм!

— Правда-правда, — закивал Федор, — соглашайтесь!

— Спасибо, товарищи! Но, может быть, мы, как-нибудь, сами… — Я попытался ненавязчиво отказаться. Ведь всем сейчас несладко живется, а тут еще мы со своими проблемами.

— Э, дарагой, зачэм обыжаэш? — возмутился Гиви. — Вот спросит мэня дэд — тожэ гэроыческий аксакал еще той, импэрыалистычэской: отчэго я гэрою войны нэ помог в трудной сытуации? И что я ему скажу? Позор на мою голову!

— Вот что, братцы-кролики, — решил взять все в свои руки Трофим Павлович, — прекращаем споры! Едете ко мне — и точка! У нас с супругой целых две комнаты! Дети выросли давно. Парни на фронте, а девицы у мужей жилплощадь занимают. Так что не потесните! Приказ понятен, товарищ младший лейтенант?

— Так точно, товарищ капитан! — ответил я, попытавшись подняться на ноги.

— Сиди-сиди! — повеселев, произнес он, хлопнув меня по плечу. — Успеешь еще…

— Ой! — неожиданно воскликнула Аленка. — Я же на работу опоздала!

— От работы я тебя освобождаю, — произнес капитан. — И бумагу, соответствующую, в твой отдел кадров выпишу. Тебе, дочка, тоже прийти в себя надобно! Не каждый же день такое происходит. Да и куда ты в таком виде? Людей пугать?

В этом я был тоже согласен с капитаном. Прийти в себя сестренке нужно было обязательно! И желательно на нейтральной территории, а не на той, где у неё будут все время стоять перед глазами уничтоженные мною бандиты и воспоминания об унижении, причиненном ими. Хорошо бы вообще съехать отсюда куда-нибудь на время, но такой возможности у нас не было.

Я вновь попробовал подняться на ноги. Мне это удалось, пусть и с трудом, поскольку левая нога меня совсем перестала слушаться. Я покачнулся, но ко мне тут же бросился Гиви и, подставив свое плечо, помог удержаться в вертикальном положении.

— Э-э-э, ты нэ Мамонт, ты — настоящий джыгыт! — воскликнул он. — Ты нэвозможное сдэлал! Хотя дажэ на ногах совсэм нэ стоишь! Слюшай, скажи, в чем твой сэкрэт? А?

— Так я ж не на ногах, я на коленках с бандитами воевал! — Перевел я все в шутку. — А секрет — вот здесь, — я постучал себя указательным пальцем рабочей руки по лбу. — В голове! Она ведь не только шапку носить! Планировать надо такие операции, до мельчайших подробностей! Тогда все и получится в лучшем виде!

— Вах! Видать, нэдаром развэдчиком на фронтэ был! Вот гдэ так хорошо планыроват научился. Будь другом, и мэня научи! — попросил Гиви, вроде бы, как в шутку.

Но его черные глаза смотрели на меня очень серьезно.

— Да не проблема, Гиви! Конечно, научу! — пообещал я, но тут же добавил:

— Если припомню, как.

— Шутник, да? — улыбнулся грузин. — Лублу вэсёлых! Нэ будь ты калекой, упросил бы Трофима