С профессиональным равнодушием опытного бойца Валдис Клявиньш высматривал в оптику противника, стараясь поразить исключительно командиров. Ему, прошедшему практику наёмником в латышском отряде в Чечне на стороне боевиков, было даже не в диковинку увиденный однажды в бинокль обряд сепуку — чеченцы нередко отрубали головы русским солдатам.

Охреневал эстонец Мартин Паулсон, трясясь вместе с захлёбывающимся пулемётом от бешеного напора японских пехотинцев, бегущих с примкнутыми штыками под пули его M240G.

Во время зачистки на улицах Стивенсвилла с некоторым уважением направил ствол штурмовой винтовки в грудь смертельно раненого самурая, скребущего асфальт вблизи оброненного меча, а затем нажал спусковой крючок капрал Войска Польского Матеуш Шаминьский.

Все эти последние события, произошедшие на разноудалённом расстоянии друг от друга: решения политиков и приказы командиров, личные поступки отдельных военнослужащих, словно были объединены в одну причинно-следственную группу, эдакий маленький мыльный пузырёк (один из многих) в большом пузыре развития Генеральных событий. Планомерно развиваясь и набирая новые факты своего бытия, он рос пока не достиг определённых критических размеров. Возможно, спусковой крючок капрала был последней каплей порвавшей силы натяжения. Лопнув, этот, скажем так условный пузырёк, влился в общую линию событий, перешёл на новый порядок, заняв свою нишу, вызывая новые следствия вероятностей и закономерностей.