В разделе «Криминал» обнаружилось кое-что интересное. Небольшая заметка сообщала о «ряде краж с дачных участков в районе садоводства „Восход“. Пропали инструменты, бензогенератор и несколько банок консервов». Упоминался и «инцидент на трассе», где «неизвестные расстреляли из охотничьего оружия легковой автомобиль». Мир вокруг начинал обретать новые контуры, и не все они были приятными.

На следующее утро, едва дождавшись, когда парни уйдут в школу, я отправился к кабинету физики. Василий оказался прав: учительница, Марья Ивановна, оказалась сухощавой женщиной в строгом платье и с добрыми, но уставшими глазами, но доброй. Она с интересом выслушала мою (слегка приукрашенную) историю о том, что я увлекаюсь радиоэлектроникой и хотел бы посмотреть на старую аппаратуру, и в частности, на осциллограф

— Осциллограф? — она задумчиво постучала пальцем по столу. — Да, в кладовке пылится «С1–70». Лет десять как сломался. Ремонтировать его никто не стал, денег на новый нет, да и не нужен он уже. Отжил своё. Так что, его списали. Если хочешь поковыряться — пожалуйста. Только смотри, не разбери совсем на запчасти. Мало ли, пригодится для наглядности.

Угу, за десять лет ни разу не пригодился, а тут вдруг потребуется…

Кладовка оказалась раем для паяльщика. Помимо заветного осциллографа, там валялись ящики с радиодеталями, старые учебные платы, паяльник и даже банка с канифолью и мотком оловянной проволоки. Сердце у меня ёкнуло. Здесь я мог не только «починить» прибор, но и собрать кое-что для себя. Например, простейший резонатор, который помогал бы фокусировать магическую энергию. В этом мире, лишённом привычных мне инструментов, даже такая примитивная электроника могла стать ключом к ускоренному прогрессу.

Я провёл в кладовке всё утро, сортируя и складируя детали и разбирая справочники. Лишь потом осмотрел осциллограф. Он и правда был мёртв. Но для меня это не было проблемой. Я положил на него руки и задействовал заклинание «Понятие сущности». В то, что оно сработает, верилось слабо, но сработало. Пусть и несколько непривычно. В какой-то момент я сравнил себя с врачом, проводящим диагностику пациента магическим методом. Целители, которым судьба предоставила талант диагностирования, зачастую видят цветное изображение, где жёлтым цветом обозначены органы, находящиеся в угнетённом состоянии, а красным — те, что вот-вот откажут, а то и вовсе, отказали.

Вот и внутри корпуса мне удалось различить два красных и два жёлтых пятна. Сняв внешний металлический кожух корпуса, я ещё раз провёл диагностику.

Угу, вот те два вспухших алюминиевых стакана выглядят, как красные, а на двух зелёных деталях почти дочерна выгорела краска. Их тоже надо бы заменить. Не зря мне их работоспособность показана, как ущербная.

Пока я возился с паяльником, дверь в кладовку скрипнула. На пороге стояла Тамара.

— Тебя тут ищут, — тихо сказала она, озираясь по сторонам.

— Кто? — насторожился я, откладывая паяльник.

— Какая-то тётя из опеки. Спрашивает про тебя. Сказала, нужно поговорить о твоём… устройстве.

Внутри у меня всё похолодело. Опека. Значит, вопрос о моём будущем начал решаться. И неизвестно, в какую сторону. Либо меня оставят здесь до совершеннолетия, либо попытаются пристроить в семью, либо… Впрочем, гадать было бесполезно. Нужно было идти и выяснять всё на месте.

Отложив снятые платы, я вытер руки об тряпку, оставив на ней загадочные узоры из припоя и канифоли, и направился к кабинету директора, на ходу пытаясь составить хоть какой-то план. Моё положение было шатким. Чужой в этом мире, без документов, без прошлого. Сейчас всё могло рухнуть. Но я не собирался сдаваться. В конце концов, я чернокнижник, пусть и временно ограниченный в силах и возможностях. Но уж напакостить я всегда сумею. Например, заставлю все ручки на столе постоянно выскальзывать и падать, закатываясь под шкаф. Или с пуговицами что-то придумаю. К примеру, на лифчике… Мелочь, а психологически выматывает.

В кабинете директора, помимо самой Эльвиры Захаровны, сидела улыбчивая женщина с добрыми глазами и папкой, от которой так и веяло официальщиной. Это и была «тётя из опеки». Какая-то новая. Не та, что меня в спецприёмник сдавала.

— А вот и наш новенький! — голос Эльвиры Захаровны прозвучал неестественно бодро. — Садись, Саша, не стесняйся. Это Мария Сергеевна, специалист из органов опеки. Она хочет с тобой познакомиться.

«Познакомиться»? Ну да, ну да. Сейчас начнётся «а как ты себя чувствуешь?» и «не хочешь ли ты в дружную семью?».

— Здравствуйте, — буркнул я, принимая максимально безобидный вид.

— Здравствуй, Александр, — улыбнулась Мария Сергеевна. — Я хотела бы поговорить с тобой о твоём будущем. Ты ведь понимаешь, что не можешь вечно жить в приюте?

— «Вот и началось», — пронеслось у меня в голове.

Я мысленно перебрал заклинания, которые могли бы помочь. «Внезапная диарея»? Слишком очевидно. «Заклинание всеобщей скуки»? Рискованно, обе могут просто уснуть, а вопрос не отложат.

— Понимаю, — кивнул я, глядя в стол. — Но мне тут… нравится.

— Это замечательно, — Мария Сергеевна сделала пометку в блокноте. — Но у нас есть возможность устроить тебя в приёмную семью. Есть очень хорошие люди, которые хотят взять подростка. Ты бы хотел обрести новых родителей?

Родители? Мне? Великому магу, который когда-то одним взглядом заставлял трепетать целые армии? Мысль была настолько абсурдной, что я чуть не фыркнул. Представил, как меня заставляют мыть посуду и делать уроки, пока я пытаюсь сотворить пространственный портал.

— Я… не уверен, — честно сказал я. — Мы с… э-э-э… с Эльвирой Захаровной ещё не во всём разобрались. И я тут в кружок записался. Радиотехнический. Мы там осциллограф чиним. У меня здесь уже друзья появились.

Завуч одобрительно кивала. Похоже, её очень интересует мнение органов опеки о приюте.

— Да, Мария Сергеевна, мальчик действительно проявляет интерес к технике. И, знаете, он очень… воспитанный. С самого начала установил образцовый порядок в своей группе.

Я чуть не поперхнулся. «Воспитанный» и «образцовый порядок» — это про то, как я всех и буянов из комнаты выгнал или пригрозил отправить самозваную старшачку в туалет с недержанием? Ну, если так можно назвать «установление социального равновесия магическими методами», то да, пожалуй.

Мария Сергеевна смотрела на меня с лёгким недоумением, как будто пыталась совместить образ «воспитанного технаря» с тем, что, вероятно, было написано в моём деле — «обнаружен в бессознательном состоянии, личность не установлена, память нарушена».

— Я понимаю, что тебе нужно время, Александр, — мягко сказала она. —