— Если ты не оставишь тему наших с адмиралом отношений, я пересмотрю своё первоначальное решение и всё-таки прострелю твою пустую голову, — её голос стал тихим и от этого ещё более угрожающим. — Сколько можно говорить, между мной и этим человеком больше ничего нет. Васильков — предатель и сделал самое подлое, что может совершить офицер. Больше я не желаю слышать это имя, ты понял меня?

Винсент сделал шаг назад, поднимая руки в примирительном жесте. Даже он, со всей своей наглостью, понимал, когда не стоит переходить определённые границы.

— Хорошо, госпожа вице-адмирал, — кивнул он примирительно. — Теперь я буду называть его для вас — «этот человек», если хотите… Но вы отвлеклись.

— Это ты меня постоянно отвлекаешь, — рассердилась Доминика, которой уже начало надоедать говорить об одном и том же по нескольку раз, будто она объясняла сложную концепцию упрямому ребёнку. — Так вот, на чём я остановилась? А, вспомнила… Нет в кодексе Российской Империи пункта, где бы сохранивший врагу жизнь был обязан ему чем-либо в дальнейшем, поэтому нечего меня учить, как достойно или недостойно поступать настоящему офицеру. А второе, какое ты вообще имеешь право упоминать Кодекс ВКС⁈ Ты кто? Оборванец, который, видимо, хитростью и наглостью из обычных легионеров и солдат удачи выбился в капитаны!

— Просто спросил, — пожал плечами Винс с деланным равнодушием. — Может, вы сегодня в хорошем настроении…

— Да уж, настроение у меня превосходное, — Доминика уперла руки в бока, её поза выражала вызов и раздражение одновременно. — Посмотри, что ты и твои разбойники натворили? Полсотни трупов валяется под ногами и ещё сотня в других отсеках и на платформе! Я теряю своих гвардейцев в десять раз быстрее, чем вербую и обучаю новых. И в основном это ваша с Зубовым заслуга. Да ещё и этот человек — некий адмирал, имя которого я запретила упоминать, тоже отличился, перебив моих людей у себя на корабле. Это что у вас традиция такая, вырезать моих щитоносцев⁈

Винсент смотрел на неё с выражением человека, искренне не понимающего, в чём проблема. Или, по крайней мере, делающего такой вид мастерски.

— Не понимаю, о чём вы? — он включил простака, хотя в глазах промелькнуло что-то, похожее на вину, быстро спрятанную за маской невинности. — Я уже говорил вам и командующему Дессе, как погибли ваши мадьяры.

— Всё, замолчи, и не давай мне повода нарушить этот чёртов Кодекс, — воскликнула вице-адмирал Кантор, раздражённо отмахнувшись, словно от назойливой мухи. — Уже жалею, что обещала сохранить тебе жизнь, однако твой длинный язык я же не обещала тебе оставлять…

Угроза была реальной, и Винсент это понял. Он подошёл к главному пульту управления, делая это так непринуждённо, словно просто прогуливался по отсеку, и облокотился на него, поднимая руки в примирительном жесте.

— Понял, понял, — сказал он с выражением покорности на лице, которое не могло полностью скрыть хитрый блеск в глазах. — Молчу…

— Надолго ли, — недоверчиво хмыкнула девушка, внимательно наблюдая за его передвижениями.

— Ладно, хватит пустых разговоров. Сейчас ты и твой звероподобный друг, — Доминика указала на Гринго, чьё крупное тело всё ещё излучало угрозу, несмотря на бледность и очевидные раны, — а также остальные наёмники будут сопровождены на крейсер дивизии и взяты под стражу. Если вы не будете делать ничего такого, что мои люди расценят как попытку их убить или сбежать, то обещаю вам сохранить жизни и здоровье. После того, как из боевого похода вернётся командующий Дессе, он лично примет решение о вашей дальнейшей судьбе…

Слова Доминики звучали как приговор, окончательный и не подлежащий обжалованию. Винсент закатил глаза с театральным отчаянием.

— Великолепно! — обречённо воскликнул он, каждый слог пропитан сарказмом. — Можете прямо сейчас убить меня, так как другого приказа, кроме расстрельной команды, я от командующего Дессе для себя не жду.

— Это пока не ясно, — попыталась оправдаться Доминика, хотя в глубине души она, как и Моро, понимала, что приказ Павла Петровича в отношении этих диверсантов, скорее всего, будет однозначным — расстрел. — В любом случае тебе и твоим парням придётся подчиниться…

В этот самый момент по корпусу линкора прошла характерная дрожь, такая знакомая каждому, кто провёл в космосе больше нескольких недель — дрожь, которая говорила о том, что двигатели и боевые системы корабля запущены. Это был звук пробуждающегося зверя, готового к прыжку.

Доминика застыла, её глаза расширились от недоумения и тревоги.

— Это что такое⁈ — она непонимающе переглянулась со своими офицерами, ища у них объяснения происходящему. — Кто активировал «Москву»? Где этот наш заместитель начальника верфи?

Техники и офицеры растерянно оглядывались, но ответа у них не было. Ситуация вышла из-под контроля, и никто не мог точно сказать, как именно это произошло.

— Можете не искать его, госпожа вице-адмирал, — из своего угла, куда он забился во время побоища, показался министр Шепотьев.

Его обычно безупречный костюм был помят, на лице застыло выражение человека, наблюдающего за крушением поезда — ужас, смешанный с фатальным пониманием неизбежности катастрофы.

— Мастер здесь не причём и никак не поможет вам в этой ситуации…

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурилась Доминика. — Это вы запустили корабль, но как?

— Конечно, нет, — раздражённо хмыкнул Юлиан Шепотьев. — Это только что сделал капитан-командор, с которым вы мило беседуете. И который незаметно для вас активировал системы корабля своим идентификационным браслетом на руке, который в свою очередь имеет в своей базе все коды доступа к «Москве».

Все взгляды обратились к руке Винсента, где действительно поблёскивал металлический браслет — неприметный, но теперь, когда на него обратили внимание, очевидно являющийся чем-то большим, чем просто украшением.

— И что дальше? — ухмыльнулась Доминика, строго посмотрев на Винсента, который лишь пожал плечами с выражением невинного недоумения на лице. — Ладно, Моро удивил меня, а теперь выключай двигатели линкора и деактивируй его системы, это не просьба!

Её тон не оставлял сомнений в серьёзности намерений. Мадьяры сжали оружие ещё крепче, готовые в любой момент открыть огонь по первому приказу своего командира.

— К сожалению, лично я уже не могу этого сделать, даже под угрозой расстрела, — обречённо вздохнул хитрюга капитан и покачал головой с выражением притворного сожаления. —