Юноши молчали, потому что новость оказалась удручающей, и только Савка радостно сказал:

— Вот бы найти тех похитителей! За такой подвиг на руках к достойному шалашу перенесут. И не надо тратить лучшие годы на тупоголовое патрулирование!

– Сам ты тупоголовый, – буркнул Игнат.

— Брат Малыш, ты порой не знаешь, где именно в этом году исчезли ребята? – не обратил внимания Савка.

— Только одно место помню, Винницкий паланок, — Ярема задумчиво почесал бороду. — Исчезали по разным полкам... Но ты можешь даже не думать о поисках, Павлин. Опытные характерщики по свежим следам не нашли, а через год ты только облизню здоровенного найдешь.

– Это мы еще посмотрим, брат.

В очередном кабаке характерникам встретился отряд с нашивками в виде белых крестов.

— Вот вам и крестовый поход, — сказал Савка. – Заскочили божьих воинов!

«Божьими воинами» назывались вооруженные отряды православных верующих, недавно созданные для защиты святынь и паломников. Они быстро превратились в личную армию православной церкви, что вызвало недовольство как католиков, так и светских властей, чьим приказам божьи воины повиноваться не желали.

Воинов было десять, в возрасте от двадцати до сорока, все сильно под хмельком. Мужчины заметили черные кунтуши с очертанием Мамая, обменялись взглядами и загородили дорогу.

– О, смотри! Волчьи выхресты приперлись, - сказал один.

— Девственные оборотни! – продолжил второй. — Слышали, как они кричат «не трогай»? Лозунг у них такой.

Северин почувствовал, как в сдобренном пивом теле закипает ярость.

— А вы когда на волков оборачиваетесь, то с волчицами связываетесь? — спросил у характерников третий, очень клоповухий.

— Только с вашими мамочками, — шагнул вперед Игнат. — И именно от того, курва, приходится так горько по ночам выть.

Северин не успел рассмеяться: божьи воины похватались за палки, характерники за сабли.

- А ну, подлец, повтори, - уши мужчины стремительно наливались красным.

– Головой в гузне застрял? Не слышишь? — участливо переспросил Игнат и заговорил вдвое громче: — Тогда повторю! Твоя мать — старая хвойда, отец — татарский отряд с лошадьми, а сам ты бздло и немытая свиная срака! Понял или снова не расслышал?

Ватага дерзко расхохоталась, божьи воины побледнели. Вот-вот должна была разразиться гроза, но голос трактирщика вовремя разрядил ее:

- Господа! Я еженедельно плачу сердюкам за то, чтобы они как можно быстрее прибегали на вызовы к этому кабаку. Поэтому убирайтесь отсюда и устраивайте мордобой на улице, или я вызову три десятка синих мундиров, и, будьте уверены, они прибудут сюда немедленно.

Божьи воины переглянулись, красноухий кивнул головой, остальные скрежетали зубами, плюнули под сапоги и ушли, обойдя с боковых сторон.

– Кистите отсюда, – бросил вдогонку Игнат и показательно расхохотался.

— Брат Эней, это была лучшая речь, услышанная за мою жизнь, — восхищенно сказал Савка.

Характерники заказали пива, прокричали «Не трогай» вместо тоста, быстро выпили и тоже потянулись на улицу. Ярема был в радостном предчувствии боя, Игнат также жаждал драки, но, к их величайшему сожалению, божьи воины не ждали наружу, а растворились среди киевских улиц. Галичанин и слобожанин были разочарованы.

Эпохальной битвы не произошло, но крестовый поход продолжился. Вскоре коллегиально было решено перейти из пива, которое никому больше не лезло и постоянно давило на мочные пузыри, более интересной и легче потребляемой водки.

Новые победы понеслись вторым дыханием: зубровка, сливянка, калгановка, моравянка, перцовка, грушевка, медовка, хреновка, полыновка... Мир размылся и закачался, настроение Северина подскочило, и он вдруг понял — зря он переживает за Лину! Она также любит его и вскоре они обязательно встретятся. Всё будет хорошо! Северину немедленно хотелось рассказать об этом братьям, но их внимание приковал кобзарь.

Тот сидел на перекрестке перед небольшой группой слушателей и закончил очередную песню. Северин решительно вытолкался вперед и заказал «Думу сыроманца». Кобзарь кивнул, закрыл глаза, коснулся струн и спел:

Не видеть рая, не иметь искупления,

Поляжу навеки, к ней прикован.

Сойду в небо синее дубком чернолистным,

Оберусь осенью в красные бусы.

Пальцы музыки легко скользили струнами бандуры, голос пронзил тоской. Северин сотни раз слышал эту песню, но только сейчас она пробрала его до самых косточек. Он понял весь смысл ее слов, которые раньше казались красочными рифмами, понял, что думу написал характерник, потому что только настоящий проклятый мог выразить в песне всю тоску и печаль своей судьбы.

Буду стоять сам на большом лугу

Жаркий день посетят друзья.

Лежат в густых тенях отдыхать

Благородные и свободные мои серые братья.

Кобзарь пел так искренне, словно сам был из Ордена. Северин почувствовал, как щеками катятся слезы. Савка и Ярема обнялись за плечи, они тоже плакали. Игнат скорбно опустил голову, а Филипп, единственный трезвый, слушал песню невозмутимо, сложа руки на груди.

Когда дума кончилась, прохожие зааплодировали, а Северин без раздумья бросил кобзарю два дукача. Остальные братья также бросили по паре золотых. Кобзарь затетер и уставился на десять монет.

- Как тебя зовут? – спросил Северин.

- Василий... Матусевич, - кобзарь перевел дыхание и робко продолжил: - Господа рыцари, это куча...

— Василий, мы здесь с братьями гуляем, присоединяйся к нам, а? — перебил его Савка. — Ты так хорошо сыграл, что мы просто должны тебя угостить. Айда с нами! Угостим!

Василия не нужно было приглашать дважды. Десять дукачей, деньги, которые и не снились кобзарю за один вечер или даже месяц, исчезли в кармане за пазухой, а бандура легла за спину. Новый знакомый сиял от счастья.

— А правда ли, что у кобзарей есть какой-то собственный тайный язык? — мгновенно присоединился к нему Савка.

– Есть! Называется лобурской. Но я ее вам не раскрою, потому что это цеховой секрет.

Ватага перепрыгнула к какому-то кабаку. Северин заметил, что время движется прерывисто. Едва он разговаривал с Василием, его другом-кобзарем, недавно имевшим отклинщину, как послышалось:

— Где этот еврейский вылупок? Сейчас я задам взбучку той еврейской жопе! А потом сожру его юродивого коня...

Гната вместе успокоили.

Как известно, после четвертой рюмки каждый украинец становится гетманом, а характерники выпили не менее трех раз по четыре рюмки, поэтому разговор поехал по политике.

— Разогнать надо весь этот Красный совет! - провозглашал Северин, а Василий рядом кивал. — Зачем они нужны, церковники с магнатами? Пусть будет только