Я оставил вещевой мешок в доме, скинул плащ и направился во двор. Олаф, как я предполагал, молча устроился на завалинке, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, подставив лицо солнцу. Вид у него был беззаботный.

Первым делом я направился к поленнице, где валялся тяжёлый колун. Работа закипела. Солнце припекало спину, а я с наслаждением чувствовал, как усталость наполняет мышцы. Вот только, когда я в очередной раз занёс топор, то услышал спокойный голос Олафа.

— Колун в левую руку возьми и корпус доверни.

Я от его тона чуть не промахнулся и не вдарил себе же по пальцам. Я обернулся. Олаф даже глаз не открыл, так и сидел, ловя лучи солнца.

— Ты серьёзно?

— Тебе же не сложно, — резонно заметил он. — И за дыханием следи.

Первый импульс был послать его куда подальше. Но я видел, как он рубился с Кошмаром. Глупо было отказываться от уроков того, кто явно знает больше. Не уверен, почему однорукий решил устроить тренировку. Но я перехватил топор, развернулся и обрушил его на… колоду вместо полена.

— Твою мать, — негромко выругался я.

Я промахнулся.

— В первый раз бывает, — совершенно серьёзно проговорил Олаф, явно припоминая мне слова, сказанные в избе.

Колоть левой рукой оказалось в разы сложнее, пришлось прикладывать намного больше усилий, да и в целом быть внимательнее. В итоге я взмок и устал, пока седовласый наставник наслаждался покоем и изредка оставлял комментарии под руку. Дельные, конечно, но от того не менее раздражающие.

Вскоре я услышал осторожный шорох и обернулся, ожидая ехидного комментария. Но это был не Олаф. Из-за угла избы один за другим показались пятеро деревенских ребятишек. Точнее, пять разных лохматых голов. Они, затаив дыхание, смотрели на мою работу.

Я же специально остановился, чтобы дети могли подойти. И они осторожно приблизились.

Самому старшему, коренастому парнишке, было лет десять. А младшая, девчонка с двумя торчащими в разные стороны косичками, едва ли доходила мне до пояса.

— Дяденька, а ты кто? — девочка с косичками оказалась самой смелой.

Вот только ответить на ее вопрос я не успел. Дети, услышав подругу, тут же завалили меня новыми вопросами.

— А ты сильный? — тут же вступил старший, пытаясь казаться взрослым и суровым. — Можешь медведя победить?

— А это твой меч? — третий, тощий как щепка и смуглый пацан, показал пальцем на клинок, лежащий на лавке у дома. — Он настоящий? Можно потрогать?

Я ухмыльнулся, воткнул топор в колоду и вытер лоб.

— Меч настоящий. Но трогать нельзя. Острый. А медведя… если придется, то смогу.

В этот момент из-за моей спины раздался спокойный голос Олафа. Он так и просидел на завалинке весь день. Прям как сказочный персонаж.

— Чтобы победить медведя, нужен не меч, а голова.

Дети тут же переключились на него, как воробьи на крошку хлеба.

— А ты кто? Ты его брат? — дети тут же начали забрасывать Олафа вопросами.

— Оруженосец, — невозмутимо ответил Олаф.

— А почему у тебя одна рука? Тебе вторую медведь отгрыз? — с неподдельным ужасом и любопытством спросила девочка.

Олаф не смутился. На его суровом лице даже проступило подобие улыбки.

— Нет. Я её… оставил одному очень вредному дракону на память. Чтобы он не забывал, кто к нему в гости приходил.

Глаза у детей стали круглыми, как блюдца. Миф мгновенно вытеснил скучную реальность.

— А покажи, как сражаться! — взмолился старший парнишка. — Ну пожааалуйста!

Олаф посмотрел на меня, вздохнул и с преувеличенной неохотой поднялся с завалинки.

— Ладно. Смотрите.

Он подобрал с земли две примерно одинаковые по длине палки. Одну оставил себе, другую протянул мальчишке.

— Первое правило. Увидел врага — не беги на него сломя голову. Стой вот так.

Он встал в простейшую стойку, развернув корпус и отставив ногу назад. Дети тут же, сбиваясь и толкаясь, попытались повторить.

— Второе правило. Защита. — Олаф медленно, с преувеличенной театральностью, сделал палкой движение, отводя воображаемый удар. — Видишь, как я отвожу удар в сторону?

Он минут пять показывал им базовые, простейшие движения, больше похожие на игру. Детишки визжали от восторга, тыча друг в друга палками. Я в это время продолжал колоть дрова. Картина была почти что сказочной. Грозный однорукий воин терпеливо обучал деревенскую малышню азам фехтования под аккомпанемент моих ударов топором.

Наконец, запыхавшиеся и счастливые, дети с визгом разбежались, обещая собрать «самую сильную дружину в деревне».

Когда дров было наколото с горой, я перешёл к следующей задаче: сходил к колодцу и натаскал Марине чистой воды в бочку.

И только после этого снял мокрую рубаху и окатил себя водой, чтобы освежиться. Она была ледяной. Я невольно поёжился, у меня перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки.

Следом я перешёл к забору, и здесь началось самое сложное. Доски-то я нашёл, как и гвозди, всё это легко решалось с помощью пары медных монет. Вот только Олаф, вроде бы отставший от меня, когда я носил воду, решил вновь усложнить мне задачу.

— Молоток в левую руку, — коротко бросил он.

— Опять?

— Не опять, а снова, — многозначительно произнёс однорукий.

Однорукий явно видел в моих действиях смысл, и советы давал не из злорадства. Да и он за всё время ни разу не тыкал мне носом в мой возраст, он для него, судя по всему, был безразличен. Мы общались на равных, как ратник с ратником. Ну, или почти так. Так что забор я чинил, орудуя в основном левой рукой.

Чего это мне стоило? Отбитых пальцев, одеревеневшей спины и задубевших мышц.

Вот только в разгар моих мучений с забором ко мне вышла Марина. В руках она держала глиняную кружку.

— Выпей.

Я принял кружку и сделал глоток. Это был квас. Тёмный, пахнущий хлебом и мёдом. Я выпил залпом. И это был лучший напиток в моей жизни.

— Спасибо, — сказал я, возвращая кружку.

Марина, однако, замерла, внимательно глядя на мой торс.

А затем сделала небольшой шаг ближе и коснулась холодными пальцами моей разгорячённой груди.

— Совсем свежий, — прошептала она, пробежав пальцами по шраму.

Я про него совсем забыл. От её пальцев по моей коже пробежали мурашки, а усталость уступила место тёплой волне энергии. Мы некоторое время просто молчали.

— Прости, — тихонько прошептала Марина, спохватившись и одергивая руку.

Она развернулась и быстро зашагала в дом. Я же с удовольствием смотрел на её покачивающиеся бёдра.

В животе заурчало. Солнце уже катилось за горизонт, и я понял, что целый день ничего не ел и ужасно голоден.

С забором я закончил до темноты, что считал неплохим достижением. Ещё раз окатился