Я немного поразмыслила, вспоминая.

- Четыре. Включая вот этот.

- О боги!

- Да ладно вам! Сперва попробуйте, а потом уж критикуйте. О работе судят по результатам, не так ли?

На некоторое время разговоры возле костра прекратились. Затем:

- Понятия не имел, что с той жуткой солониной можно сотворить... такое. Всего-то час варки, а какой эффект!

- Полтора часа, Клин, - поправила я. - И немного водной магии.

- О, - сказал Стилет. - Тогда понятно.

Остальные комментарии были благополучно проглочены вместе с похлёбкой. Когда она (что произошло довольно быстро) кончилась, я спросила как бы невзначай:

- Хотите, я заварю шихем[7] к десерту?

[7 - горячие напитки не имеют особого распространения на Больших Равнинах, если не считать вина, подогретого с пряностями, и простонародных травяных чаёв. Шихем, популярный на севере, а в других частях света скорее экзотичный, представляет собой смесь сухих рублёных листьев и семян одноимённого растения. Люди стали заваривать шихем, подражая эйлони. Мнение, что этот напиток продлевает жизнь, следует признать ошибочным. Однако доказаны тонизирующее, укрепляющее и другие полезные свойства шихема. А правильно заваренный, он ещё и весьма вкусен.]

- У нас есть десерт?

- Хочу!

- Тогда сполосните котелок. Он у нас, к сожалению, только один.

На словах "сполосните котелок" вскочили и Клин, и Стилет. Правда, Стилет тут же опустился обратно, немного сконфуженный, но для триумфа мне вполне хватило его первой реакции.

После того, как закипела вновь набранная вода, заварка шихема заняла всего четверть часа. В отличие от приготовления еды, в этом я могла считать себя опытной. Шиан, моя тральгимская кухарка, предпочитает классические рецепты, а я, пока была на севере, изучила несколько новых. Поэтому дома, в Тральгиме, когда я желала выпить чашку свежего шихема, мне приходилось заваривать его самостоятельно.

Если подумать, на севере я тоже заваривала его сама. Еду я брала из общего котла, но шихем для северян - дело особое. Это очень серьёзный шаг: предложить кому-то шихем, особенно сваренный своими руками. Только два человека и один ринт делали мне такое предложение, а я сама предлагала шихем единожды, ещё не вполне понимая, что к чему. Мне отказали.

Теперь я снова предлагаю свой шихем. И, предлагая, я не ждала отказа.

К Эрготру это всё. Магические ритуалы я ещё готова воспринимать с должной долей серьёзности, но человеческие? Нет, нет и нет. Жизнь без того бывает сложна.

- Ну, так что у нас на десерт?

- Ореховая смесь с изюмом.

- И ты молчала?!

- Хорошая хозяйка бережлива, - сказала я наставительно. Вернее, попыталась. Улыбка так и лезла наружу из-под маски постности, и, подумав немного, я выпустила её на свободу.

Праздник у нас или где?

Звёзды. Прогоревший до углей костёр. Шелест крон. Птицы передают друг другу партии ночного оркестра, журчит ручей, изредка вздыхают, переступая ногами, лошади.

Тишина и покой.

- Во время застолья, - начала я, - перед тем, как пригубить вино, принято выслушать тост. Есть мнение, что застолье должно прекращаться, когда ты уже не в состоянии разобраться в смысле очередного тоста... или когда уже никто из пирующих не может высказаться достаточно связно. Но шихем - не вино. Поскольку на севере принято считать, что вместе за чашкой шихема сидят только близкие и друзья, существует неписаное правило: осушив кружку, каждый должен рассказать что-то особенное. Рассказ может быть признанием, или сиюминутной откровенностью, а может быть какой-то удивительной историей. Или шуткой - если она не стара. Если человек пьёт шихем в одиночестве, он дарит рассказ миру. Говорят, что боги иногда слушают эти рассказы и даже действуют на основании услышанного.

- А ты в это веришь? - прищурился Клин.

- Я не суеверна. Но что-то в этом есть. Я точно знаю, что, даже независимо от воли богов, настоящая откровенность меняет человека... а когда человек меняется, он меняет мир вокруг себя. Потом уже мир меняет его, и так без конца. Когда цепочку изменений удаётся заметить и запомнить, об этом складывают легенды.

- Что же ты собираешься нам рассказать? - спросил Стилет.

Я предпочла не заметить язвительности в его голосе.

- Вы оба знаете, как я стала некромантом. Это произошло ещё до моего рождения. Кому-то достаётся абсолютный музыкальный слух; кто-то, ещё не начав бриться, уже поднимает коня вместе со всадником; а кто-то легко обгоняет помянутого всадника, посрамляя выносливостью четвероногих бегунов. Каждому своё. Не подумайте, что я жалуюсь! На мой взгляд, гораздо лучше быть некромантом, чем батраком, нищим бродяжкой или попросту пустым местом. Но до сих пор я была одна, если не брать в расчёт посмертных слуг, - и, говоря откровенно, ещё не преодолела привычку к одиночеству. А теперь у меня есть спутники: коллега, равный мне опытом и способностями, и ученик. Это ново. Это необычно. И я уже твёрдо уверена в том, что мне это нравится!

Мы помолчали. Неожиданно Клин закрыл глаза и продекламировал:

- Блажен, кто верует и ждёт,

Не утомляясь ожиданьем;

И ветер странствий, и полёт,

И очищение страданьем.

Блажен поэт, когда весна

Ему заглядывает в очи.

Блаженны дни, блаженны ночи,

Блаженны солнце и луна,

И небосклон, звездами полный,

И облака, и синий лес,

Соль на губах, седые волны,

И край несбыточных чудес.

Огонь, мерцающий в сосуде,

И свет на дне любимых глаз,

И эхо чьих-то мерных фраз,

И благосклонность вышних судий.

Блажен весь мир и страсти мира,

Орган и скрипка, горн и лира, -

Всё, что поёт в моей груди.

И краски, и прикосновенья,

Плоть памяти и пыль забвенья,

И нитка вечного пути.

Помолчали.

- Про "свет на дне любимых глаз" - это ты с расчётом на Эйрас? - спросил Стилет.

- Даже при самом тщательном вскрытии, - огрызнулся Клин, - ты не найдёшь в моей груди ни одного из перечисленных музыкальных инструментов.

- Я никого не хотел обидеть...

- Однако обидел!

- Правда? Что ж, - Стилет как-то странно изогнул угол рта, - тогда я, пожалуй, тоже порадую собравшихся... историей. Хотя всем известно, что некроманты появляются в мире непосредственно из пасти Эрготра (он, знаете ли, брезгует нас глотать и выплёвывает, когда мы попадаемся ему на зубок)... так вот, у меня тоже когда-то была семья. Странно, не