мог решить: выбираться ему из юрты по малой нужде, или поваляться под теплой шкурой, пока не прикрутило под завязку? В итоге мочевой пузырь-боотур победил лень, и Суорун с шумным сожалением оставил нагретую берлогу. Косолапой рысцой он добежал до зарослей ольховника, плохо различимых в предутренней мгле, и с облегчением зажурчал. А когда наладился стряхнуть последние капли, тут и тряхнуло, да весь мир и не по своей воле. Бранясь хриплым шепотом, похожим на грай стаи ворон, Суорун заморгал единственным глазом. На востоке вспухал горб кровавого зарева, и в первый миг адьяраю почудилось: солнце! Восход, что ли? Нет, для восхода рановато. Кто-то из-под земли лезет, коротким путем. Нам ли не знать? Суорун и сам не раз, не два спрямлял дорогу подобным способом. Гость заявился? Надо бы глянуть, что за гость…
Сунув два пальца в рот, адьярай свистнул Оборотня.
– Чего свистишь? – мрачно спросили из урасы, стоящей по соседству. – Ни свет ни заря, а он прямо в ухо щебечет… Всю удачу высвистишь!
Бэкийэ Суорун задумался: отвечать или промолчать? Ответишь – свары не избежать. С этими гордецами, небесными айыы, всегда так: слово за слово – вот уже и перебранка, а там и до драки рукой подать… Но тут Оборотень, выломившись из сумерек, с треском разворотил копытом берестяную стену урасы, и благие намерения Суоруна пошли прахом. Айыы полез наружу из порушенного жилища, слово зацепилось за слово, а Оборотень смущенно ржал и притворялся серой мышкой. Всем хорош скакун: в Нижнем мире на шести ногах бегает, в Среднем – на четырех, а что копыта из железа, так зато видит плохо, особенно с утра. Ну, споткнулся, бывает. Не бывает? Бывает, говорю. Как не бывает? Это мой конь колченогий? Это твой конь, и ты, и почтенная мать твоя, с пятью колодками на полутора ногах…
Трудно объясняться с заносчивым айыы!
К счастью, айыы тоже заметил зарево на востоке:
– Айда?
– Айда!
– Кого там принесло?
– А кого бы ни принесло!
Сразу «айда» не получилось. Треск земли, а в особенности рассвет, полыхнувший до срока, разбудили многих. Отовсюду валили дурные спросонок боотуры, лезли с расспросами. Выяснив, в чем дело, свистом и гиканьем звали коней, желая присоединиться – каждому хотелось всласть поглазеть на новеньких. Ватага быстро разрасталась, а когда наконец выехали, зарево успело погаснуть, и отряд потерял направление. Виня друг друга, а пуще всех – Бэкийэ Суоруна, всадники кругами мотались по аласу и переругивались, пока и в самом деле не рассвело.
– Вон они!
– Вон!
– Во-о-о-он!!!
Новеньких оказалось пятеро: три боотура и две…
– Женщины?
– Женщины!
– Человеки-женщины!
– Эй, вы зачем баб с собой притащили?
Передовые даже коней от удивления придержали: женщины? на состязания?! Вовремя, кстати, придержали. Троица пришлых боотуров встала спинами в круг, кулаками наружу. Вот-вот кулакам на смену придут мечи да копья! Ну да, когда на тебя толпой несутся – волей-неволей в доспех обрядишься…
Вспомнив, как встречали его самого, Бэкийэ Суорун поспешил крикнуть:
– Уруй!
– Ну, уруй, – согласился тот боотур, что мордой посмазливей.
Он был не слишком приветлив, но Суорун гнул свое:
– Добра вам полные ладони!
– Да будет стремительным ваш полет! – подхватила ватага.
– Да расширятся ваши головы!
К счастью, опасное пожелание пропало втуне: головы гостей усохли, а вслед за головами – и их владельцы. Всадники гарцевали поодаль, хохоча в полный голос, и боотуры-гости, видя, что опасности нет, отложили доспехи на потом.
– Вы на состязания?
– Какие еще состязания?
Айыы, удивился Бэкийэ Суорун. Смазливый – точно, айыы! Младший, раненый – вроде, тоже. Вот ведь чудеса: солнечные айыы из-под земли лезут, коротким путем!
Третий гость равно смахивал и на айыы, и на верхнего адьярая. Здоровенный, голый; темней грозовой тучи. Лицо осунулось, вытянулось – оно словно плавилось от внутреннего жара. Лоб избороздили морщины, глаза запали; ниже набрякли сизые мешки. Тело блестело от пота, в лучах восходящего солнца казалось, что боотур отлит из металла. А ведь оно не жарко, по утру-то! Лихорадит беднягу, что ли? Вон, дрожит, зубами лязгает, за грудь держится. И дышит сипло, с натугой…
– Состязания!
– За невесту!
– Победа или позор!
– Я победю!
– Я!
– Я!!!
– Кто невеста? – без особого интереса осведомился смазливый.
Возникла заминка. Похоже, ватага забыла, за кого состязается. Но Бэкийэ Суорун все прекрасно помнил:
– Дочь Сарын-тойона!
– Кто?!
– Прекрасная Туярыма Куо!
– Точно!
– Жаворонок!
– Красавица Жаворонок!
– Наша красавица!
– Ваша? – смазливый чуточку подрос. – Кэр-буу!
– Наша!
– Моя!
– Нет, моя!
– И где же она, ваша Красавица Жаворонок?
– Хыы-хыык! Гыы-гыык!
– Хо-хо-хоо!
– Дома, с отцом!
– Где же еще?!
– Точно дома?
– Точно! Точнехонько!
– А может, ее Уот Усутаакы похитил? Может, она в плену?
Адьярай задумался. Обычно память не подводила Суоруна, но сейчас он пребывал в замешательстве. Вопрос был с подковыркой, ответишь невпопад – на смех поднимут. А ведь верно! Прав смазливый! Эге-гей, Бэкийэ Суорун, как ты мог забыть?!
– Молодец, дьэ-буо! Умный! В плену она.
– А вы тогда что здесь делаете?
– Состязаемся!
– За что состязаетесь?!
Это уже не смазливый – младший спросил, раненый. Он баюкал правую руку левой, но не спросил, а прямо-таки рявкнул:
– За что?
– За то, кто спасать ее поедет!
– Из плена выручать!
– Кто победит – тот и лучший!
– Тот спасет!
– С Уотом схватится, буо-буо!
– Туярыму Куо из плена вызволит!
– Уота побьет, ее замуж возьмет!
– Я побью!
– Я возьму!
– Вы тоже женихи?
– Состязаться приехали?
– Нет.
И так смазливый это сказал, что ватага онемела.
– Почему? – не сразу нашелся Суорун. – Боитесь? Нас боитесь?
– Нет.
– Женатые уже?
– Холостые.
– Так в чем дело?!
– Мы же не знали, что вы тут состязаетесь, – смазливый говорил тихо, вежливо, но Бэкийэ Суоруну вдруг захотелось навернуть его колотушкой по темени. – Вы бы предупредили, что ли? Мы бы тогда не стали спасать дочь Сарын-тойона. Мы бы вас обождали…
– Обождали, кэр-буу?!
– Ну да. Если б мы знали…
– Вы что, спасли ее? Уже?!
– Вот беда, правда?
– И где она?!
– Разуй глаз! – вызверился младший. Во рту его блеснули клыки, и немаленькие такие клыки. – Вот она, сестра моя! Вот она, Туярыма Куо!
И выставил вперед девушку, которая пряталась у него за спиной.
Что тут началось!
– Уруй!
– Уруй!
– Лучшая!
– Лучшенькая!
– Красавица наша!
– Моя красавица!
– Нет, моя!
– Невеста!
– Женюсь!
– Я женюсь!
– Нет, я!
– Состязания!
– Состязания!
– Со-стя-за-ни-я! Со-стя-за-ни-я!
– Чтоб вас, басах-тасах! – грязно выругался смазливый. – Бабат-татат! Никто никуда не едет! Никто никого не спасает! Никто ни с кем не состязается! Поняли? Разъезжайтесь по домам…
– Невеста!
– Невесту – победителю!
– Со-стя-за-ни-я! Со-стя-за-ни-я!
Они ее привезли, с некоторым трудом сообразил, а может, припомнил Суорун. Мы состязались, а они привезли. Из плена. От Уота Усутаакы. Освободили. Вернули… Мысли ворочались с отчаянным скрипом. Вопли боотуров
