И вот тогда Пси стала поступать к нам по аналогии с сообщающимися сосудами: там слишком много, у нас — мало. А то, что высокая концентрация этого эха нерастраченной энергии приводит к смерти всего живого… Объясните шторму, потопу или извержению вулкана, что их пагубная деятельность приводит к многочисленным смертям и горю. Одумаются ли они? А внимать-то вообще способны? То-то и оно. Самый страшный противник — это физические законы, играющие против тебя и твоего вида. Их не изменишь и не поспоришь, их можно только изящно обойти.

Но на поиски такого обхода нужно время и, возможно, усилия не одного лишь меня.

Ведущий на Землю разлом находился там же, где я его оставил, а обратный переход не отнял и секунды. И на этой стороне по прошествии объективного часа не изменилось практически ничего: разве что в воздухе появились вертолёты спасательных служб, да расплав под ногами подостыл и начал застывать. Я же, ограничив восприятие до сравнительно небольшой сферы вокруг себя, поднялся повыше — и направился в Москву. Благо, на Земле ноосфера пребывала в здравии, и работать с ней было одно удовольствие.

Право слово: отбери у человека что-то важное, а после верни как было, и он будет тебе очень благодарен! Работать с полноценной ноосферой было не в пример проще и приятнее, так что на своей Земле я, можно сказать, выдохнул. И задумался над тем, что упускать из виду развитие собственного восприятия всё же не стоит: ноосфера-то «смертна» оказалась.

Я намеревался продолжить чистки сегодня же, но перед этим хотел встретиться с Ксенией. Возможно, встретиться в последний раз перед очень долгим перерывом. Ведь если девушка не пойдёт со мной, то рисковать и лишний раз светиться рядом с ней при том, что её безопасность будет обеспечивать Трон, я не стану. Император не дал прямых гарантий, но в том разговоре, в котором одно предложение порой имело вторые и третьи смыслы, мы сошлись на том, что Ксению можно будет использовать, — звучит некрасиво, но что тут поделать? — в качестве «заложника», весомой причины однажды позволить Российской Империи оправданно избежать чего-то, что я обрушу на все прочие страны.

Или хотя бы снизить масштабы этого чего-то, что, в общем-то, куда более реально.

Так или иначе, но я добивался сразу двух целей: оставлял «окно» для могущих проявиться в отношении соотечественников милосердия и малодушия, и обеспечивал безопасность и относительную свободу Ксении, если меня с моими планами она не примет, что тоже весьма вероятно. В таком случае условия для неё будут куда лучше жизни в отрыве от цивилизации, которые я хотел ей предложить изначально, и уж точно лучше превращения в мишень для миллионов тех, кто вот-вот начнёт считать меня злейшим врагом всего человечества.

И — да, я понимал, что Император при всём желании едва ли сможет обеспечить Ксении абсолютную безопасность. Он не мог запереть её во дворце: это вызвало бы лишние и несвоевременные вопросы. Он не мог и спрятать её, ибо что в том толку, если даже с неприкаянным мной условия её жизни будут даже лучше? Да и сама Ксения была, как ни крути, довольно свободолюбивой. Ограничивать её, пусть и гарантируя выживание, было бы неправильно. Я не Бог, и навязывать своё мнение не имел права.

Уж точно не после того, что уже сделано и будет сделано в ближайшем будущем.

Километр за километром я приближался к Москве, пока в какой-то момент впереди не замаячил купол, накрывающий академию. Внутрь я проник так же, как и обычно: благо, с моими нынешними способностями это было совсем нетрудно. Но вот Ксению нашёл не одну-одинёшеньку, а в компании с Мариной и Линой, которая, между прочим, находилась на территории академии в своём «истинном» облике, не скрываясь. Казалось бы: как упиралась, но стоило произойти чему-то действительно масштабному, и эта мелочь стала совершенно неважной.

Но для меня узнать, что дворянство оставило своих детей в черте академии, как в одном из самых безопасных мест, было весьма неожиданно. И это тоже не с лучшей стороны выставляло аристократию, как бы демонстрируя, что все их возмущения о незащищённости академии и прочая, прочая были не более, чем попыткой расшатать почву под Троном, да выбить для себя лишние привилегии и послабления.

В академии кипела жизнь в, пожалуй, худшем значении этого слова. Опасение, страх за себя или близких — всё это можно было почуять в воздухе безо всякой телепатии. Было… горько, пожалуй, но отвечающая за принятие рациональных решений часть меня упорно твердила, что так надо. Пусть человечество само по себе и не сможет разобраться с проблемой, но отсрочить темпы приближения точки невозврата люди в силах. Достаточно лишь объединиться, осознать перспективы ближайших лет и начать работать. В первую очередь — перестать обделять вниманием страны третьего мира, где финиш настал куда раньше, чем во всём остальном мире, но с этим как-нибудь и без моих советов разберутся. Просто организую пинок в нужном направлении…

Основной корпус академии остался позади, и я, избежав пристального внимания аж двух десятков псионов, охраняющих цесаревну издалека, через распахнутое окно влез в коридор четвёртого этажа. Ксения, Марина и Лина изволили проводить время в одной из пустующих клубных комнат, которые обычно для таких дел не выделялись. Но — цесаревна, чего уж тут поделать?..

Усыпив слишком уж бдительного, готового получить дверью по спине, но не отойти в сторону охранника, я сбросил чисто визуальную маскировку и вошёл в комнату, сразу ощутив скрестившуюся на мне троицу взглядов. Первый — испуганно-неопределённый, исходящий от Лины, для которой мои действия выглядели возведённым в абсолют актом жестокости по отношению к подданным её рода. Второй — просто испуганный, постоянно срывающийся в стороны и как будто ищущий пути отступления принадлежал Марине. Вот уж кто тут вообще не при чём. Ну а третий…

Осуждение смешанное с болью — вот, как на меня смотрела Ксения. И я бы мог убедить себя