В центре священного пространства стояли по кругу полдесятка жрецов, со смехом затеявших игру – подбрасывать сухие бобы так, чтобы они попали в рот другому. Полдесятка жрецов и юный принц. Бледная кожа Астера и округлые черты лица разительно выделялись посреди длиннолицых жрецов с жесткими волосами, словно вышедших из одной огромной семьи. Пыльно-бурые одеяния меркли в соседстве с яркими шелками и парчой принца, который смотрелся здесь как певчая птица среди воробьев.

– Гедер! – воскликнул Астер, и тот помахал рукой, радуясь веселью принца.

Астер, хоть и ни разу не пожаловался, перенес зиму не очень-то хорошо – особенно последние недели, когда по окончании королевской охоты пришлось возвращаться в Кемниполь к открытию придворного сезона. Прежде Астер никогда не разлучался с королем так надолго, да и мрачность поместья Эббингбау давала себя знать. Гедер всю зиму делал что мог, но у него не было ни братьев, ни друзей-аристократов. Темные вечера они с принцем коротали за картами – другого развлечения не придумывалось.

Басрахипа, верховного жреца, Гедер обнаружил в его личной комнате – отрешенно закрыв глаза, тот восседал на низкой подушке. В первый миг Гедер даже не понял, почему комната выглядит пустой: кровать, небольшой письменный стол, резной шкаф палисандрового дерева с инкрустацией из слоновой кости и нефрита, жаровня с незажженными поленьями и лежащим наготове трутом, густо-красный ковер с золотым, словно колеблющимся от света лампы орнаментом. И ни одной книги, ни единого свитка бумаги. Вот что, оказывается, составляло разницу.

Гедер, стоя на пороге, кашлянул, и огромный человек улыбнулся.

– Принц Гедер, – произнес Басрахип.

– Лорд Паллиако. Я лорд Паллиако. Или барон Эббингбау. Здесь не восток, нельзя так вольно обращаться с титулами.

– Конечно, конечно, – ответил Басрахип. – Мои извинения.

Гедер махнул рукой, хотя жрец так и не размежил веки. Юноша потоптался в ожидании, пока не стало ясно, что Басрахип не собирается ни открыть глаза, ни отослать Гедера прочь.

– Спасибо, что приглядел сегодня за Астером. Посол приезжал, уже уехал.

– Мы всегда рады видеть юного принца, – ответил Басрахип.

– Хорошо. Но все равно спасибо.

– Что-нибудь еще?

– Что? Нет, ничего.

Жрец разлепил веки, черные глаза впились в Гедера.

– Ладно, – сознался юноша. Загадочные способности Синир Кушку он знал по многочисленным опытам, ложь здесь не пройдет. Отчасти именно на это он и рассчитывал. – Можно к тебе?

Широкой ладонью Басрахип указал на письменный стол. Гедер сел, чувствуя себя школьником перед учителем, даром что школьные учителя никогда не сиживали перед ним на полу со скрещенными ногами.

– В прошлом году, – начал Гедер, – на суде, ты мне говорил, кто лжет. Помнишь? Мне тогда очень помогло. Сейчас, с послом, если б ты был рядом и сказал, что у него на уме… для меня было бы очень ценно.

– Сила Праведного Слуги прожигает ложь падшего мира, – произнес Басрахип, будто бы соглашаясь.

– Я знаю, что ты занят в храме, и не хочу тебя отвлекать… То есть хотел бы, но…

– Тебе нужна помощь богини, – заключил Басрахип.

– Да. Но мне неловко просить. Ты же видишь?

Басрахип разразился хохотом – громогласным, заполняющим все пространство, как грозовые раскаты. Верховный жрец поднялся с пола сильным упругим движением, словно танцор.

– Принц Гедер, ты просишь то, что тебе уже принадлежит. Ты отдал богине этот храм. Ты извлек ее из пустынных земель и вернул в мир. За это ты достоин ее благоволения.

– Значит, я прошу не о чрезмерной милости? – с надеждой спросил Гедер.

– Милость тебе уже дарована. Я твой Праведный Слуга. Я исполню твое желание в любой миг, в любое время. Лишь сдержи обещание, данное тобой богине.

– А! – сказал Гедер. – Обещание какое именно?

– В каждом городе, который подчинится твоей воле, посвяти ей храм. Не обязательно такой большой, как этот. Сделай это для богини, и я всегда буду с тобой.

Облегчение, охватившее Гедера, походило на холодную воду, струящуюся по обожженной коже. Лицо просияло улыбкой.

– Ты не представляешь себе, как я рад это слышать, – признался он. – Правда. Придворные дела совсем не для меня.

Жрец опустил ему на плечо огромную ладонь и улыбнулся:

– Это не так, принц Гедер. Пока твой Праведный Слуга при тебе, это не так.

Клара Каллиам, баронесса Остерлингских Урочищ

Для мужчин зима совсем не то же, что для женщин. Клара наблюдала это годами. Даже десятилетиями – подумать только! Десятилетиями! Осень приносила с собой закрытие придворного сезона, окончание периода интриг, дуэлей и политических схваток. Знатные семьи собирали вещи, укрывали чехлами мебель и возвращались в свои земли. Месяц-другой владельцы поместий занимались делами. Принимали подать, собранную в их отсутствие управляющими с крестьян, кожевников и горшечников. Выслушивали поместных судей, оставлявших часть дел на усмотрение господина. Вершили суд, объезжали деревни и фермы, закладывали планы хозяйства на следующий год. И все это как можно быстрее, чтобы освободиться к началу королевской охоты и помчаться в поместье к тому или иному аристократу – а если не повезет, готовить собственный дом к приезду короля и придворных охотников, – и гонять кабанов и оленей до первой оттепели.

На отдых времени не оставалось, и Клара не понимала, как мужчины, включая ее мужа, такое выдерживают.

Для нее пора коротких дней и длинных ночей была порой отдыха. Целыми неделями до и после солнцеворота Клара отлично высыпалась по ночам. Дни проводила у камина с вышивкой в руках, умом погруженная в спокойное недеяние. Зимняя неподвижность была ее убежищем, и мысль о годе без зимы ужасала так же, как мысль о ночи без сна. Молодость давно прошла, седины стало так много, что уже не имело смысла прятать ее, выдергивая белые волоски. Замужняя дочь уже сама стала матерью. Но даже в юности Клара знала, что зима – ее время года, проводимое вдали от светской жизни.

А весна – возвращение.

– Побочные религиозные культы были всегда, – произнесла она. – Леди Терниган воспитывалась на таинствах авишей, и ничего дурного с ней не произошло.

– Меня заботит лишь, что настоящие священнослужители останутся без дохода, – отозвалась леди Каста Кириэллин, герцогиня Лахлорен. – Клара, у тебя ведь сын готовится стать священником?

– Викариан, – подтвердила Клара. – Правда, он всегда говорил, что у каждого верующего своя вера. Если появится новое вероисповедание, он наверняка сумеет выучиться и новым ритуалам.

Леди Джоэн Маллиан, самая молодая из всех, подалась вперед. Сквозь кожу щек, бледную, как цветок маргаритки, виднелась каждая капля крови – злые языки поговаривали, будто это наследие бабушки-циннийки.

– Я