Внутри царил хаос. Они переворачивали полки, чтобы быстрее добраться до содержимого, не обращая внимания на разбивавшееся при этом стекло. Я попытался объяснить Харву, что это приправы, но сдался. Мысль о том, что это как-то влияет на вкус пищи, была выше его понимания. В полутемном, хаотичном интерьере повсюду были навалены запечатанные и открытые ящики, а также банки и коробки без упаковки. Больше всего Харву хотелось найти консервированные овощи, особенно любые виды фасоли или гороха. Он ориентировался по картинкам на этикетках, и все было в порядке, пока он не встретил Тетю Джемайму[72].

— Используется для измельчения людей, знаете ли, — прокомментировал он, отбрасывая в сторону коробку, кишащую насекомыми. Я не пытался объяснять.

— Вот это очень вкусно, — прокомментировал он, показывая мне банку с тушеными бобами.

— Свежие еще вкуснее, — сказал я ему. Он поинтересовался, где их можно достать.

— Самим вырастить, — сообщил я ему. — Точно так же, как остальное в вашем саду.

— Нет, — ответил он и покачал головой. — Ты что, шутишь, кузен? Бобы не зеленые. Все, что растет, — зеленое…

— А как насчет моркови? — возразил я. Он задумался. — Это корнеплоды, — пояснил я. — Бобы похожи на горох, только розовые. У них хороший сок. Такой цвет им придает томатный соус. И вкус тоже.

Он мне не поверил, но промолчал.

— Где взять семена для фасоли? — пробормотал он через некоторое время.

— Думаю мы в состоянии найти магазин зерна и кормов, — сказал я ему. — Мы могли бы найти все виды семян. Но вероятно, только небольшой процент из них все еще будет жизнеспособным, но мы можем попытаться, — он привык к тому, что я использую слова, которых он не понимает, и научился извлекать значение из контекста.

— Однажды видел место, где написано ”зерно и корм”, — высказался он.

Мы нашли его: я осмотрелся, и мы сложили наши покупки в потрепанную игрушечную тележку и два пятидесятифунтовых мешка из-под картофеля и снова вышли на солнышко.

— Было бы здорово, если бы мы могли остаться дома и есть то же самое, — заметил он.

— И даже вкуснее, — согласился я. — И питательнее. — Мы забрели в хозяйственный магазин, который был довольно основательно разграблен, и умудрились откопать кое-какие садовые инструменты из-под упавшей витрины.

Среди почти пустой витрины с разнообразными ножами, прикрепленными к пластиковой панели, я выбрал перочинный нож с трехдюймовым лезвием.

— Зачем тебе это, кузен? — спросил меня Харв. — В драке от него толку мало, как и для еды.

— Это для кое-кого другого, — сказал я ему.

Харв поднял топор с обоюдоострым лезвием и сказал:

— Человек чувствует себя лучше, когда у него в руках хорошее оружие.

— Он пригодится и для рубки дров, — напомнил я ему. Я выбрал грабли, чтобы убрать мусор и засохшие сорняки с газона Харва. Он добавил мотыгу и лопату, когда я объяснил, для чего они нужны. — Когда мы посадим эти семена, они тебе понадобятся, — заметил я.

Мне показалось странным, что во время всех наших вылазок, иногда на расстояние мили от дома, мы еще ни разу не видели, чтобы кто-то еще собирал пищу.

— Боялся Нуклера, — объяснил Харв, когда я упомянул об этом. — Тоже неплохо, — продолжил он. — Бывшая школа была вычищена подчистую.

— Почему? — удивился я. — А чем отличается этот клочок земли? — спросил я.

Он бросил на меня один из своих насмешливых взглядов.

— Забавно, — заметил он. — Ты знаешь много такого, чего не знает никто другой, но ты не знаешь, что знает любой.

— Этот “Нуклер”, — ответил я. — На что он похож?

— Большой, — ответил Харв так, словно не хотел это обсуждать. — У него есть крылья, он может летать куда угодно, даже внутри помещений, убивать людей, разрушать здания и все такое.

— Зачем? — таков был мой следующий вопрос.

— Держт, — сердито сказал он.

— Держит что? — продолжал выяснять я.

— Не так говорил, — возразил Харв. — Сказал “Держт”. “Нуклер держт”.

Я долго обдумывал это и в конце концов решил, что это искажение термина “ядерное сдерживание”. Но почему именно здесь? Я посмотрел на заросшие сорняками поля за последним из частично разрушенных зданий Торгового центра. Кроме брошенных тут и там машин или развалин каких-то хозяйственных построек, а также россыпи молодых деревьев, смотреть было не на что. Разбитая дорога поднималась на небольшой подъем, а рядом с ней висел ржавый знак, весь в дырках, с надписью “Минимальная скорость 45”. Харв заметил, что я смотрю на него, и спросил:

— Что это значит, кузен? Я хорошо знаю эти слова, но они не имеют никакого смысла. Сорок пять чего?

— Миль в час, — сказал я ему. — Они не хотели, чтобы движение было затруднено из-за чего-то, что двигалось медленнее.

— Реально сорок пять миль в час? — голос Харва звучал неуверенно. — И это медленно?

— Машины могли бы ехать вдвое быстрее и даже втрое, по хорошей дороге, — сказал я ему. — Но это было противозаконно.

— Для меня это звучит безумно, — признался Харв. — Неудивительно, что все развалилось. Сорок пять миль в час, — размышлял он. — Дом находится примерно в полутора милях отсюда. Это значит, что я мог бы съездить туда и обратно за… — Он сделал паузу, чтобы подсчитать. — Примерно две минуты, — заключил он. — Человек едва сможет сесть и встать за такое время. Безумие.

Когда мы поднялись на холм, я увидел в низине упавшие арки и разбитую плиту того, что когда-то было межштатным путепроводом с эстакадой. Ржавые машины были свалены в кучу ближе к центру, где главный пролет рухнул в разгар уличного движения; машины и полуприцепы, ехавшие в обе стороны, съехали на обочины, а затем скопился транспорт сзади. Должно быть, они двигались ужасно быстро, вероятно, когда эвакуировали Филадельфию, а затем вернулись обратно, когда не нашли ничего обнадеживающего в этой глубинке. Харв возражал против того, чтобы подойти поближе к месту катастрофы, но я настоял на том, чтобы получше рассмотреть это, должно быть, самое страшное дорожно-транспортное происшествие в истории.

Первый скелет лежал лицом вниз, раскинув руки, примерно в ста ярдах от края ближайшей груды ржавого металла. Он проделал долгий путь для парня со сломанной бедренной костью. Я заметил, что манжета его почти не истлевшего синтетического комбинезона была разрезана, вероятно, для того, чтобы добраться до его часов.

Как ни странно, это был единственный признак мародерства, который я увидел. Харв стоял в стороне и выглядел взволнованным. Я пошел дальше, но он остался на месте. Во всех машинах были скелеты, и почти не было признаков того, что кто-то пытался скрыться с места происшествия. Двери машин были закрыты, сломанные скелеты все еще сидели