Зря, очень зря Белёвская решила оторвать меня от изучения строения конкретного разума, предложив другую, «непосильную» задачу. Крыски могли ещё послужить, а теперь — всё, приплыли, половина жильцов клетки уже на том свете. И оставшиеся стрессуют как не в себя, забиваясь в противоположный от трупиков угол. Я был собой очень недоволен, и потому на девушку покосился отнюдь не с добром и пониманием во взгляде.

— Вы издеваетесь? — Вот уж кого-кого, а её мои потуги по сохранению жизни оставшихся грызунов, кажется, вполне себе устраивали. Были бы у неё при себе салюты, и они хлопали бы над моей головой каждые полчаса, если не чаще.

— В своё время я подступилась к хоть какому-то подобию управления телами грызунов только в начале второго года обучения. И я не была полной дурой! — Белёвская покачала головой. — Но меня сочтут таковой, если я хотя бы заикнусь о псионе, за шесть с половиной часов освоившем часть программы, рассчитанной на срок от полутора лет.

— Так не заикайтесь. Как говорится, что знают двое — то знает и свинья, а я ещё пожить хочу. — Вот уж не знаю, когда меня попытаются убрать, но в одном уверен точно: это будет весьма скоро. Иначе Троекуров-старший не напирал бы так на защиту, да и предупреждение обер-комиссара таки стоит принять во внимание.

— Ну ты уж тех, с кем я общаюсь, болтунами не считай. — Девушка сделала вид, что её мои слова оскорбили в лучших чувствах. — Я вообще просто рассуждаю. Чисто гипотетически. Вот, например, что, если ты — первый из нового поколения? Или не первый, а остальных в других частях света скрывают, готовят пугающей силы оружие…

— Ну, оружие лично из меня пока выходит сомнительное. — Я хмыкнул, недобрым словом поминая доступную мне дальность прямых воздействий. Многое было просто слишком опасно использовать на столь малой дистанции, из-за чего я ещё очень нескоро смогу позволить себе множество разных экспериментов. Да, и так поле непаханное с тем, что мне вполне себе доступно, но… жадность. Я был жаден до всего, что меня хоть сколь-нибудь интересовало, и стремился заполучить это как можно скорее. Если необходимо — любой ценой. Поведение нездоровое, соглашусь, но такой уж я есть. — И с каждым новым днём я всё меньше понимаю, в каком направлении мне двигаться. Наставник хочет видеть во мне боевую единицу, желательно бессмертную; вы вот телепата великого разглядели, без пощады поливая мой могучий разум комплиментами; а я сам хочу объять всё и сразу, что, в общем-то, возможно, но встаёт вопрос об эффективности такого подхода…

— Я не засыпала никого комплиментами! — Вскинулась комиссар, попутно покраснев. И с чего бы, если я имел ввиду то самое «раздувание моего эго», которого все так боятся? — И что поделать, если телепатия действительно даётся тебе просто невероятно легко⁈

Легко. Ну да, очень легко, чего уж тут говорить. Это сейчас. Но знала бы она, какую цену я заплатил… К счастью, она не знает. Никто не знает. И не узнает. Никогда.

Особенно если я буду держать эмоции под контролем, и даже в малой мере не пыхать ими, как сейчас.

— Мне не с чем сравнивать. В оценке своих возможностей я могу полагаться только на то, что вижу, и то, что мне говорят. И «это невероятно!» несёт в себе до смешного мало информации. — Я хотел статистику. Данные, которые едва ли можно найти в открытом доступе. Но если у кого-то они и должны были быть, то у комиссара или её комитета по управлению псионами высокого класса опасности. Как-то же они определяют, кто опасен, а на кого можно и закрыть глаза? — Не знаю, существуют ли какие-то картотеки с подробным описанием возможностей тех или иных псионов, можно даже мёртвых, но доступ к ним многое бы мне дал. Даже чисто психологически.

В первую очередь я бы обрёл возможность перераспределить приоритеты с учётом реальности, а не заключений других людей или картинки в моей же голове. Последняя может в значительной мере являться надуманным бредом, а людям свойственно ошибаться: спешка, необычность ситуации, неверные выводы…

А расхлёбывать потом мне, так что самое заинтересованное лицо тут тоже я.

— Я поняла, чего ты хочешь, но ответить тебе сейчас не смогу. — Белёвская нахмурилась, а я уловил исходящие от неё нотки растерянности… и опасения? Впрочем, последнее быстро растворилось, так, что впору было списывать всё на особенности женских разумов. — У меня не так уж и много возможностей, как тебе может казаться.

— Или вы так считаете, госпожа комиссар. — Я интонацией выделил последнее слово. — Но время пока терпит, и я ни в коем случае от вас ничего не требую. Просто… просьба.

Которую я и Троекурову-старшему озвучивал в перерывах между «подходами». Но он по-военному изящно избегал этой темы. Просто молчал, игнорируя моё желание разжиться данными. То ли опасался, что я увижу потолок других псионов и понастрою в голове психологических барьеров, то ли как и все посчитал, что я способен вознести себя выше неба или вообще Трона. В общем-то, я уже там — на орбите летаю и на всех сверху вниз поглядываю, но кто ж об этом знает? Высокое самомнение не синоним абсурдных амбиций, требующих обязательно занять престол и весь мир под себя подогнуть. Пока я хотел не столь уж и многого: развития, знаний, эмоций и насыщенной жизни. Список вроде бы и солидный, но на фоне того, чего обо мне думают…

Незначительная песчинка. Перхоть на заду бизона, я бы сказал.

— Я учту, Артур. И… не думаешь, что пора на сегодня остановиться?

Я чертыхнулся, сконцентрировав внимание на полузабытой, но всё ещё истязаемой крысе, которая… издохла. Очередной мышечный спазм просто переломил ей хребет.

— Но клетку я заберу с собой, если вы не против. — Я мог работать с мозгами крыс по дороге к дому, за обедом или за другими рутинными делами… которых считай что не было благодаря работе прислуги. Но даже так совмещение было невероятно актуальным, так как контакт с моим сознанием в ускоренном режиме, похоже, был фатален вообще для всего живого. Первая крыска так и погибла, и лишь по счастливой случайности комиссар Белёвская в этот момент отвлеклась на телефонный разговор, «отцепившись» от крысиного разума. А то и её бы,