В этот момент завыла сирена. Резкая, пронзительная, оглушительная в тишине квартиры. Тревога! Провались она в пекло!

– Идиот! На дневнике была сигналка! – прохрипела она, спешно пытаясь подняться. – Кретин!

Мангуст подскочила к столу, а в ее ладони вспыхнул сложный узор из света – та самая руна. Я даже не успел моргнуть, как девчонка приложила ее к дневнику. В моей руке, что держала его, резко и необъяснимо стала нарастать невероятная тяжесть. Не в состоянии больше удерживать дневник, я разомкнул пальцы. Он глухо шлепнулся обратно на стол, быстро затягиваясь плотной серой пленкой. Как только процесс запечатывания завершился, вой сирены стих.

– Ты облажался! Эта вещица моя! – В ее глазах горело безумие победы.

Мангуст два раза стукнула пальчиком по бугорку, который мгновение назад был руной, дневник вспыхнул бледно-серым светом, и она, без ощущения веса, спрятала его во внутренний карман своей куртки.

В комнате воцарилась тишина. Мы оба стояли, не шелохнувшись, – вслушивались в звуки ночи за окном. Я, попутно, начал размышлять о случившемся: Реян Вейс… Знал про дневник и его содержимое. Знал, кто его привезет и когда оставить без присмотра. Знал, что это будет западня. Но он ничего не знал о наложенном сигнальном заклинании? Странно… Мангуст вот знала. И кто-то ей дал заказ на этот дневник, снабдил сведениями и, что самое важное, – любезно предоставил руну, которая, во-первых, ищет, а во-вторых, – запечатывает нужный предмет. А еще… мне кажется, у этой руны есть и третье свойство. Мангуст, похоже, понятия не имеет, во что она ввязалась.

– Надо валить отсюда, патруль должен был объявиться несколько минут назад, – она хмуро наблюдала за пустой улицей в окно. – Но я не заметила никакого движения…

– Опасно, это изначально была западня. Нужно обдумать…

– Какая западня? – перебила меня Мангуст. – Что обдумать? Это из-за тебя, обезьяны, сработала сигналка!

– Я шел сюда, зная, что тут поставлена ловушка на меня или мне подобного, – игнорируя оскорбление, сказал я безразлично. – Тебя тут вообще быть не должно было.

Мы оба стояли молча, каждый обдумывал ситуацию, в которой оказался. Что ж, сначала надо выбраться отсюда, а вопрос с дневником решим, когда окажемся в безопасном месте.

– Предлагаю временный союз. Я проник через окно на первом этаже. Предлагаю…

– Нет. – Да что за некультурная девица? – Дымоход. Он достаточно широк. Ты пролезешь. По крышам уходить проще. – она двинулась в сторону камина. – И у меня на крышах есть страховка.

– Хорошо, – кивнул я машинально, двигаясь следом за ней. – Лезь первая.

Она прыгнула в темноту дымохода, цепляясь за неровности кирпича. Я – следом. Сажа, копоть, теснота. Вверх. Только вверх. Над головой – квадрат серого, тяжелого неба. Мы вынырнули на крышу, едва не сбиваемые с ног порывом ледяного ветра. Дождь, набирая силу, хлестал по лицу. Моей маскировке конец. Проклятье!

Лицо и руки Мангуст были в саже, одежда порвалась в нескольких местах. Она оглянулась на меня, и вдруг ее глаза расширились. Она уставилась… выше моей головы. За мои плечи. На сложенные, но почти явные очертания крыльев. Дождь, ливший уже как из ведра, смывал с них чернила, разрушая тем самым печати невидимости. Ее глаза расширились. Злость сменилась мгновенным удивлением, а затем… чем-то еще. Страхом? Или скорее жадным любопытством?

– Серьезно?! – Мангуст не выглядела сильно шокированной, скорее разочарованной. Словно я – нарочно повешенная на нее обуза. – Это, официально, самый удачливый день в моей жизни! Готова биться об заклад – под крыльцом моего дома лепрекон еще горшок с золотом оставил!

– Что ж ты за… – начал я, но слова утонули в нарастающем, гнетущем гуле.

Воздух вдруг загудел, низко и угрожающе, наполняясь запахом озона и статикой, от которой зашевелились волосы на затылке. Оглушительный грохот разорвал тишину. Нет, не гром. Это был звук разрывающегося воздуха. Ярчайшая вспышка на мгновение ослепила меня. Молния ударила в самый край крыши, метрах в пятнадцати от нас. Шифер взлетел на воздух черными осколками. Инстинктивно сделал полшага вперед, чуть прикрыв свою союзницу.

Среди рассеивающихся клубов дыма, пара и искр проявилась фигура… Высокая, подтянутая. Молнии бегали по ее серой одежде и рукам, освещая ее снизу холодным светом. Ледяной взгляд скользнул сначала по мне, а затем медленно, неумолимо перевелся на Мангуст. Лера Корвус. «Молния». Агент Воратрикс.

Резкий всплеск адреналина ударил в виски, мгновенно высушив горло. Тишина на мгновение сжалась. Губы Корвус чуть дрогнули:

– Где Феникс? – голос был тихим, металлическим, но он с легкостью прорезал шум ливня и грохот еще не утихшего грома.

Обернувшись, я бросил беглый взгляд на девчонку. Она чуть напряглась, но, задрав голову, дерзко крикнула:

– Подруга, ты адресом ошиблась! – голос Мангуст звенел фальшивым дружелюбием. – Тут таких птичек не водится!

Статический треск, исходящий от Корвус, превратился в нарастающее шипение. Все мои мышцы напряглись, ладони под перчатками вспыхнули сухим жаром – тело уже знало: ее ответ последует мгновенно.

Глава 6. Лера. Рождение.

Холод. Первое, что почувствовала, когда липкое забвение окутало сознание. Двенадцать циклов меня готовили – и вот финальный ритуал. Чаша Мориенс. Раствор мансы. Боль.

– Прогресс? – Голос разрезал тишину.

Незнакомый. Кто это? К нему тянет… Так было всегда? Не помню… Ни имени, ни прошлого. Внутри пустота.

– Стабилизация чуть меньше половины, Ваша Светлость, – ответ жреца, сдавленный страхом. – Образец удерживает искру, но воля Воратрикс еще не пробудилась в ней.

Образец. Это я. Воратрикс не пробудилась…

– Вы исчерпали все лимиты ресурсов, – голос ровный, холодный, но в нем прозвучала едва уловимая нотка раздражения, как у хозяина, чье дорогое орудие работает неидеально. – Показывай результат сейчас. Или утилизируйте эту, и начинайте с нуля.

– Как прикажете, Ваша Светлость…

Вокруг что-то защелкало, стал подниматься глухой гул. Тягучий раствор, в который меня погрузили, стал стремительно охлаждаться. Сколько я пробыла в липком забвении? День? Неделю? Месяц?

«Много-о…»

Меня готовили для… Для чего? Нужно вспомнить…

«Для-я меня-я…»

Тело пропитало мертвенным холодом до самых костей, а потом медленно… каждую клеточку стала пронзать нарастающая боль. Словно раскаленные тонкие спицы вводили под кожу. Челюсти свело: «Терпи. Боль – очищение».

«Отпусти-и, и кошмар закончится-я…»

Закончится? Эти мысли… Не мои?! Ее! Она пробуждается!

«Д-а…»

Значит… ритуал… Тело трещало от напряжения, норовя разорваться на мелкие лоскуты.

– Ваша Светлость! – жрец задыхался. – Образец… теряет контроль!

– Значит, спишите как брак, – безразличный лед слышался в голосе. – Продолжай ритуал. Или займешь ее место.

Слова доносились сквозь толщу жидкости. Тело словно горело адским пламенем, в голове гудело, то ли от «ее» присутствия, то ли от концентрированной