— Тихо, — сказал я вслух, хотя обращался к симбиоту. — Мы аккуратно. Мы для этого всё и строим.

— Командир, — послышался голос от строителей. — Внешняя стенка готова. Верхние сегменты встанут через двадцать минут. Потом установим шлюз и можно будет запускать манипуляторы внутрь.

— Хорошо. — Я выдохнул. — До завершения контура внутрь обломков никто не лезет. Повторяю, никто. Занимайтесь по плану.

Пока база на планете и карантинный блок росли, «Земля» на орбите не скучала.

На общий канал то и дело выходил Денис, докладывая о прогрессе: создан ещё один сегмент щитов, разработанный на основе генератора сигналов, придуманного Бахой — наша защита от АВАК, если это потребуется. Изменили вторичную энергосистему, перевели часть орудий в автономный режим. По обоим бортам установили дополнительные орудийные башни, в которых свое место заняли всё те же генераторы нашего главного инженера, только в увеличенных масштабах. Линкор медленно, но уверенно переставал быть беззащитным беглецом и снова превращался в аргумент потяжелее любой дипломатии.

— Главное, — сказал он в одном из включений, — чтобы вы там, внизу, не устроили нам очередной сюрприз с внезапно ожившим СОЛМО. Я очень не хочу испытать гипотетический вариант «враждебный искин галактического уровня залез нам в начинку через карантинный блок».

— Спокойно, — ответил я. — Если что-то пойдёт не так, мы тут первые сгорим. У вас будет шанс научиться на наших ошибках.

— Не вдохновляет, — мрачно заметил Денис. — Давай лучше без этого.

— Командир, — вплёлся в разговор Баха, который не отрываясь смотрел на голограф, передающий картинку с камер разведчиков. — Я тут посмотрел ещё. Видишь вот эти следы? — Баха ткнул куда-то в голограмму — Это что-то типа активаторов гиперпространственного поля, как у нас стоят на линкоре, только… они куда как сложнее. Не просто гиперканалы, это… хрен знает, что это, но это точно в разы сложнее нашего оборудования. Они явно могут, как и мы перемещаться в гипере.

— Кто бы сомневался — Хмыкнула Кира — Совсем не удивил.

Карантинный «мешок» окончательно встал спустя четыре часа.

Снаружи он выглядел как неказистый, но очень прочный бункер, вросший в скалу. Секция пассивной брони, слой гашения поля, дальше — биоконтур из АВАК: плотный, матовый, почти чёрный, как подгоревший хлеб. Та самая биомасса, что липла к композиту роботов и дронов, во время наших первых разведывательных выходов на планету, и которую наш искин предлагал удалять только механическим способом. Теперь я точно знал, что её функция как раз изолировать чужеродный материал от внешней среды. Скоро он затвердеет, и станет однородным и крепким как камень, создавая дополнительный защитный контур. Сеть сформировала его по моему приказу, как рубец вокруг раны, и сейчас оттуда тянуло мощный, тяжёлым ощущением «не лезть».

— Красота, — пробормотала Кира. — Как братская могила будущих исследователей. Правда ведь на склеп похоже?

— Не каркай, — поморщился я. — Входной шлюз готов?

— Готов, — отозвался старший карантинного блока. — Манипуляторы выведены, дистанционные дроны внутри. Мы можем щупать обломки, не выходя в зону. И кстати, можно откачать оттуда воду, если надо.

— Пока не надо. Начинаем первую фазу, — сказал я. — Сбор образцов с внешних кромок. Ничего не отламывать, только срезать микрослои. Нам нужно увидеть, как оно было устроено, прежде чем разбирать.

— Я всё записываю, — подал голос Баха. — Каждую трещинку. Каждый пузырёк.

Первый манипулятор коснулся поверхности обломка.

На голографе это выглядело безобидно — тонкая серебристая «рука» аккуратно прижимается к матовой, слегка мерцающей пластине. Шёл объёмный скан, карта плотности, спектр. Данными тут же забивало все каналы.

Федя напрягся.

Сеть вокруг карантинного блока вспухла, как мышцы, когда по ним идёт разряд. Я почувствовал на границе связи тонкий, но явный шорох — как будто что-то, очень древнее и холодное, на секунду проснулось.

— Стоп, — сказал я. — Замри.

Манипулятор застыл.

— Что такое? — Баха тут же обернулся ко мне.

— Федя шипит, — я скривился. — Что-то не то. Проверь.

— По спектру… — он перелистывал данные. — Маленький всплеск в узком диапазоне. Очень аккуратный. Понятия не имею, что это.

— Он изнутри пошёл или мы сами его родили? — спросил Заг.

— Похоже, с их стороны, — тихо сказал Баха. — Как зеркальный отклик. Мы ткнули — оно… эхо дало.

Молчание повисло тяжёлое.

— Ладно, — через пару секунд сказал я. — Не паникуем. Федя, дай отметку.

Сеть тут же подсветила источник: крошечная точка глубже в толще обломка, чуть в стороне от места соприкосновения. Не сам контакт, а то, что находилось под ним.

— Там… что-то вроде узла, — пролепетал Баха. — Микрокластер, может. Остаток матрицы. Мы его задели полем сканера, вот он и… щёлкнул.

— Он жив? — спросила Кира.

— Нет, — уверенно сказал Баха. — Но… знаешь, как бывает с нервной системой? Стимулируешь мёртвую мышцу током — она дёргается. Вот мы сейчас сделали что-то похожее.

— И что, будем дальше дёргать? — уточнил Заг.

Я стиснул зубы.

С одной стороны, именно за этим мы сюда и лезем — чтобы понять, где у этой штуки были нервы. С другой — если мы продолжим тыкать, рано или поздно найдём участок, который не просто «дёрнется».

— Меняем режим, — решил я. — Снизить интенсивность поля сканера в десять раз. Только поверхностная съёмка. Без глубокого проникновения. Наша задача на сегодня — собрать внешние слои и убедиться, что ничего не лезет в ответ.

— Принято, — буркнул Баха. — Будем вести себя, как культурные археологи, а не как шахтеры с отбойными молотками.

Федя успокоился. Напряжение в сети спало до терпимого уровня. Манипуляторы медленно продолжили работу, как хирурги, снявшие верхний, обгоревший слой кожи с давно мёртвого тела.

К вечеру у нас было:

— три герметичных контейнера с образцами металла и керамики СОЛМО,

— несколько кусочков «замороженного поля» — структуры, похожей на стекло, но на самом деле являющейся… чем-то странным,

— и головная боль в виде десятка мелких всплесков «эха», каждый из которых мы пометили жирной красной меткой.

— Я всё это запихну в отдельный, изолированный модуль лаборатории, — вещал Баха, стоя над контейнерами, как шаман над священными костями. — Ни одного квантового канала, ни одного прямого проводника к основной системе. Только оптика, только хардкор.

— И если хоть одна штука начнёт