— Ох! — вздрогнул от неожиданности человек. — Вы очнулись? Как ваше самочувствие?

У него был несколько расстроенный и совсем безэмоциональный голос. Тадао попытался встать, но сильная боль сразу в нескольких местах вернула его на место.

— Дру-у-уг, — простонал раненый, — где я?.. И почему ещё жив?

С печальными нотками в голосе заботливый хозяин дома ответил:

— Вы в деревне, раньше принадлежавшей господину Изонсину, ныне покойному по, я так полагаю, вашей воле. Футси, доставлявший ему еду, наблюдал за поединком, а когда бой закончился, побежал звать на помощь. Так уж вышло, что никому не было дела ни до вас, ни до господина. В первую очередь народ расхватал мечи. Их ведь можно дорого продать.

— А ты?

— А я пришёл поздно, — мужчина выдохнул. — Хотя и мне достался один. — он указал на длинный предмет, завёрнутый в ткань, лежащий в углу комнаты. — Я собирался уже уходить, когда заметил, что ваша грудь двигается. Поразительно, но, несмотря на все раны, вы остались живы! Мне было велено свыше спасти вас, думаю. И я перетащил вас к себе в дом. Правда, не всем это было по нраву. Ну да что уж. Вы позволите?

Он положил мокрое полотенце на голову Тадао, а после стал развязывать бинты. Монах попытался помочь, но человек остановил его:

— Отдыхайте. Вы пролежали несколько дней. Поразительно… Ваши раны заживают быстрее обычного, — поменяв повязки, мужчина протянул последнюю миску ко рту больного. — Выпейте, пожалуйста. Это должно помочь.

Тадао не мог отказать своему спасителю, потому послушно опустошил сосуд с горьким и немного пьянящим средством. Красный глаз увидел сквозь растрёпанные волосы, что заботливый уставший мужчина собирает вещи и встаёт:

— Постой! Как мне тебя называть?

Человек улыбнулся, но при этом его взгляд остался прежним, очень несчастным:

— Камори, если вам будет угодно. А вас?

Монах несколько помедлил с ответом, словно сомневаясь:

— Тадао.

— Вот и славно. Зовите меня, если что-то понадобится, — с этими словами он вышел на улицу, а его подопечный провалился в сон.

Проснулся больной в полночь, весь в поту. Вот уже много ночей подряд ему снился кошмар. И с каждым разом всё более реальный. Тело наотрез отказывалось двигаться, отзываясь ежесекундной болью. В полной темноте он смотрел на дырявую крышу над своим ложем. Быть может, если сильно присмотреться, сквозь это маленькое отверстие можно увидеть звёзды… Такие яркие и белые. Монах начал вспоминать, как именно они выглядят, и снова плавно провалился в сон.

Утро тоже выдалось беспокойным. Над истерзанным телом возился Камори, протирая раны чем-то холодным. Единственный глаз открылся, и его хозяин сумел-таки относительно резво присесть:

— Спасибо, друг. — он перехватил мокрую ткань. — Думаю, я справлюсь.

Лекарь молча уступил и отошёл в сторону. Тадао принялся аккуратно снимать бинты, под которыми скрывались раны. Всего за несколько дней они так затянулись, будто прошло несколько недель. Этакими темпами монах смог бы вернуть былую прыть в ближайшее время.

— Это просто невозможно! Ещё вчера они были на фалангу пальца больше!.. Но сегодня!.. Тадао, как⁈ — хозяин дома стоял в полном недоумении. Грусть на его лице разбавилась искренним удивлением.

Монах, через боль, слабо пожал плечами и, подмигнув, ответил:

— Главное — забота, Камори. Направь русло в нужном направлении, и оно смоет горы.

— Но даже самому сильному течению нужно время! Вам же — хватает дней, а то и часов! В чём секрет?

Их зарождающаяся дискуссия была прервана.

Дверь затряслась от сильного стука:

— Открывай, пора платить! — прогремел грубый голос снаружи.

Камори замер, а потом посмотрел на гостя и шепотом произнёс:

— Вам срочно придётся где-то спрятаться, — а затем, гораздо громче, ответил в сторону двери: — Уже иду!

Тадао сжал бинты зубами, чтобы не застонать от боли. Медленно, прилагая неимоверные усилия, он встал и перебрался в место, на которое указал Камори, — в тёмный угол, скрывающий от любопытных глаз. Как раз именно туда, где лежал свёрток с мечом.

На скорую руку прибрав следы постороннего, хозяин взял из ящика маленькое ожерелье из нанизанных на пеньковую верёвку монет и открыл дверь.

— Ну наконец-то! — произнёс бородатый верзила, стоявший у входа. — А! Это ты! Я тебя помню! С тебя — тройная плата!

— П-прошу прощения, но жена с сыном уехали. Теперь я живу один.

— Вот как? Славная женщина была. Что ж ты с ней не уехал?

Камори не нашёл, что ответить, и протянул монеты:

— Наша плата за одну душу. Прошу!

Монеты звенели, ударяясь друг о друга, пока грубиян их внимательно пересчитывал. В это время взгляд монаха упал на тонкий длинный свёрток.

Перед глазами возникла картина до боли знакомого клинка во дворе одержимого мастера. Воспоминания из прошлого нахлынули, и любопытство одолело. Руки сами начали, едва двигаясь, разворачивать оружие. Когда Тадао аккуратно, почти беззвучно, развязал верёвку, ткань упала сама. Но в руках оказался обычный, ничем не примечательный меч. То ли с облегчением, то ли с разочарованием… — монах выдохнул.

Верзила, только что досчитавший монеты, уставился пристальным взглядом на хозяина дома:

— Уехали, значит? А ну-ка! Прочь с дороги!

От сильного толчка в плечо фермер упал на пол. Переступив через него, в дом вошли два вооружённых человека. Они быстрым шагом направились вглубь комнат, и Тадао смог увидеть их спины. Это означало, что когда вошедшие развернутся к выходу, обязательно, в свою очередь, увидят его.

Камори со страхом наблюдал за складывающейся опасной ситуацией.

Вошедшие быстро осмотрели все помещения, но никого в них не обнаружили. Тогда один из них громко произнес, обращаясь к товарищу: «Этот хитрец наверняка врёт, чтобы меньше платить, а сам прячет где-то свою жену с отпрыском. Может, ухо ему отрежем… для начала⁈ Быстренько всё выложит!» После этих слов оба повернулись и двинулись