Я отбросила лист, точно он ожег мне пальцы. Это Колояр, точно, больше некому! Колояр и его шайка-лейка, наверняка и без Медеи дело не обошлось. Как давно он бомбардирует ректорат своими гнусными писульками? Пока сообщения анонимные – на них можно закрыть глаза, но, как только внизу очередной бумажульки появится имя, ректор Кронт уже не сможет игнорировать доносы.

Я тронула Тайлера за локоть и пододвинула к нему бумагу, следя, как по мере чтения анонимки взгляд Тая леденеет и на скулах ходят желваки.

– Доказательств нет, – прошептала я и тихонько, стараясь не шуршать, смяла лист в кулаке.

Во рту пересохло от гнева, я допила последние капли эликсира.

– Мейстер Кронт, можно открыть еще один флакон бессонника? – спросил Тайлер.

Ректор поднял на нас уставший взгляд, стиснул на миг губы, как от боли, и сказал:

– Нет, кадет Эйсхард. Это ее погубит так же верно, как яд. Остается только ждать…

– От Светлой речки до Тирн-а-Тор пара часов верхом. – Тайлер стиснул мою руку.

Пара часов верхом по хорошей погоде, летом, а не по обледеневшей дороге, когда лошади поскальзываются от быстрого бега, а у всадников идет пар изо рта – сегодня выдался на редкость холодный день.

– Уже скоро, – улыбнулась я в ответ.

Мы оба всё прекрасно понимали, но продолжали обманывать друг друга, притворяясь, что все в порядке, что не происходит ничего страшного: просто сидим, перебираем документы, подумаешь! Повезло: пропустим занятия!

И вот наступил момент, когда лист бумаги выпал из моих ослабевших пальцев и медленно спланировал на пол. Он остался лежать у моих ног, никому не интересный, придавленный рифленой подошвой высоких ботинок Тайлера, – он наступил на него, когда устремился ко мне навстречу. Обхватил за талию, подставил грудь под мою бессильно свесившуюся голову. Прижался губами к моей макушке. Я слышала его рваное дыхание, которое он никак не мог выровнять, не мог отдышаться, чтобы сказать что-то забавное или ироничное, чтобы развеселить меня или раззадорить. Наши пальцы переплелись. Мои онемели, и я едва-едва ощущала тепло руки Тайлера.

Я больше не боялась, я только от всей души сочувствовала Таю: намного страшнее, чем умирать самому, ощущать полнейшее бессилие, глядя, как погибает близкий человек. Так странно – когда мы успели настолько сблизиться? Он ведь должен ненавидеть меня… Пусть лучше ненавидит…

– Да… брось… – выдохнула я. – Есть о ком грустить… Я – дочь предателя… Ты не забыл?

– Заткнись-ка, Дейрон!

Злость, отчаяние и боль. Не потому, что я Дейрон, а потому, что я, негодяйка, вздумала все-таки покинуть этот мир. А Тайлер – сильный и смелый Тайлер – ничего не мог сделать, чтобы меня в нем удержать.

Мне на волосы упала теплая капля. Прожгла до самого сердца. Не плачь из-за меня, Тай, не надо. У тебя впереди целая жизнь, полная подвигов. Ты еще встретишь свою любовь… Эта девчонка, которая мучила тебя одним своим видом, эта бесячая опасная штучка Дейрон, из-за которой ты не знал ни сна, ни покоя, останется лишь в одном из потаенных уголков твоего сердца. Обещаю, я не сильно тебя побеспокою, я буду приходить на зов лишь тогда, когда ты сам окликнешь меня. Поднимусь из глубин памяти, сяду на колени, обниму за шею и согрею поцелуем, который, надеюсь, подарит утешение.

Вот как сейчас…

Я тихонько отстранилась, приподняла лицо.

– Поцелуешь?..

Губы Тайлера на вкус оказались солеными. Поцелуй с привкусом слез… Горячий и нежный…

Ректор поднял голову от папок, увидел, что я обмякла в руках Тайлера, и вскочил на ноги.

– Бездна и тьма! – выругался он и добавил еще парочку крепких выражений, которые я никак не ожидала услышать из уст руководителя Академии.

Он все-таки выдернул пробку еще одного флакона бессонника, но так и замер с ним в руках. Выбирать приходилось уже не между моей жизнью и смертью, а между способами умереть – от болезненного сердечного приступа или забывшись в объятиях Тайлера вечным сном.

– Нет… – тихо, но твердо произнес Тайлер. – Ей не должно быть больно…

В коридоре раздался грохот тяжелых подошв, в дверь заколотили и сразу ее распахнули. На пороге, задыхаясь, возник Ярс, оперся о косяк рукой. Это он стоял в дозоре? Ректор знал, кому поручить дежурство: кто еще ринется со скоростью стрелы по переходам и ступеням, с риском сломать себе шею, лишь бы успеть вовремя.

– Князь… – протолкнул он вместе с выдохом. – На тракте…

Тайлер вскочил, с грохотом опрокинув стул, и подхватил меня на руки.

– Обхвати меня за шею, Алейдис! – бросил он уже на бегу. – Держись!

…Я утыкаюсь носом в шею над воротником куртки. Чувствую, как бьется пульс в вене под кожей, вдыхаю аромат горьких трав и едва уловимый – морской соли. Тайлер крепко прижимает меня к себе, и я знаю, что не уронит.

Он бежит по коридорам, размеренно дыша, как во время тренировок. Мой сильный, мой прекрасный командир.

– Не спи! – повторяет он, раз за разом выдергивая меня из сумрака. – Алейдис, не спи! Еще немного! Ты справишься! Ты сможешь! Моя упрямая девочка!

На спуске винтовой лестницы Тайлер спотыкается и со всего маха падает на колено, заглушает стон и снова поднимается на ноги. Первые несколько шагов хромает, но скоро снова наращивает темп, только дышит чаще и глубже.

Мы вылетаем из центрального выхода на внутренний двор, ледяной ветер ударяет в лицо, у меня перехватывает дыхание. Острые снежинки царапают щеки. Тайлер бежит, не снижая скорости, набирая в легкие колючий холодный воздух.

– Открыть ворота! – раздается откуда-то сверху усиленный артефактом голос ректора Кронта.

Мощные створки расходятся с грохотом и лязгом, скрежеща по мерзлой земле. Мы вылетаем на дорогу. Сквозь прищуренные щелочки глаз, сквозь снеговой вихрь я различаю в туманной завесе темные силуэты. Впереди – всадник.

Подбитый мехом плащ развевается за спиной. Из ноздрей черной лошади и от ее спины валит пар: несчастное животное загнано почти до смерти.

Где-то на границе леса виднеются повозки, они медленно везут свой страшный груз. Всадник вырывается вперед, он все ближе.

Тайлер бежит из последних сил, он все-таки не железный – хватает воздух открытым ртом, за что сам отругал бы нас на тренировке, а то и штраф бы вкатил.

Тай подлетает к стремени. Всадник спешивается. Судя по суетливым движениям, когда князь охлопывает себя по карманам и выуживает заранее припасенный флакончик с противоядием, он все же не рассчитывал прибыть в последний момент. Моей смерти он не хочет. Пока.

Безвкусная