— Так кто же это такой? — тихо спросил кто-то с той стороны костра. — Князь Зубов?

— А вот и нет. Это сам хозяин Тайги! — Парень сделал театральную паузу, уже почти шепотом закончил: — Черный Ефим!

Вольники дружно выдохнули, а один из гридней даже отшатнулся, забавно задрав ноги. Парень, похоже, именно такого эффекта и добивался — и тут же продолжил замогильным голосом.

— Можете не верить — только я его сам встречал. Он ведь не всем показывается, не просто так, а только если…

Когда мы с Боровиком подошел поближе, вольники тут же подобрались, а гридни отставили миски с супом и вскочили, чтобы меня поприветствовать. И только парень так ничего и не заметил. Все прочие едоки уже вовсю делали страшные глаза и показывали пальцами ему за спину, а он продолжал рассказывать, как ни в чем не бывало.

— … а за плечами ружье носит. И не простое, а старое, такие еще при царе Петре были. Мушкет называется! Говорят, из такого с пятиста шагов пулю оленю в глаз положить можно, а если в человека стрелять…

— Интересно, интересно, — усмехнулся я, положив парню руку на плечо. — Черный Ефим, говоришь?

Глава 5

От неожиданности бедняга подпрыгнул. Дернулся, выронив миску с супом, и едва не сиганул прямо в костер. Остальные дружно расхохотались, но тут же смолкли — в присутствии князя полагалось вести прилично.

— Здравия желаем, ваше сиятельство! — нестройным хором выдали гридни.

Вольники тут же повскакивали и тоже наперебой принялись любезничать. И пока ним не присоединился только парень, травивиший байку про какого-то Черного Ефима. Он плюхнулся обратно на бревно, заменявшее едокам скамью, и даже поворачивался медленно и осторожно — будто до последнего надеялся, что за спиной окажется кто угодно, только не сам грозный князь Костров.

Не повезло.

Я все-таки слегка ошибся: горе-сказочник оказался не моим ровесником. Еще моложе — а выглядел и вовсе лет на шестнадцать. Грязная тощая шея, голубые глаза навыкат, нос, острый подбородок. Единственной крупной «деталью» на лице был нос — мясистый и неожиданно основательный для невзрачной физиономии. Парень носил древний и сто раз штопаный камуфляж размера этак на четыре больше нужного, да и вообще вид имел такой, будто сбежал на Пограничье из гимназии или реального училища.

— Чего замолчал? — поинтересовался я. — Мне тоже хочется послушать.

— Так я это, ваше сиятельство… Ну…

Парень кое-как поднялся, снова едва не улетев в костер. И тут же принялся бестолково оглядываться по сторонам, в отчаянной надежде выискивая глазами хоть что-то похожее на путь к спасению.

И мироздание, как ни странно, ответило его безмолвной молитве: где-то к северу от частокола громыхнул выстрел, и часовой на сосне что-то крикнул. Гридни с вольниками тут же бросились к штуцерам и ружьям на стойке. И на этот раз белобрысый сказочник среагировал первым — видимо, стоять перед князем ему не хотелось совершенно, а причина для побега показалась достаточно уважительной.

Мне тоже — пальба в Тайге определенно означала куда большие неприятности, чем какие-то байки.

— Чего там? — заорал Боровик, запрокинув голову — Видишь?

— Человек бежит… — отозвался голос на сосне. И тут же рявкнул на весь лес: — Наш! открывайте ворота!

Все тут же бросились к восточной стене — туда, где плотники оборудовали въезд для машин. Я же рванул к северной, на звук выстрела — на тот случай, если из Тайги вдруг вылезет автоматон или тварь, которую придется немедленно лупить убойной магией.

На небольшом помосте у частокола возвышалась плечистая фигура Рамиля. Он уже вовсю выцеливал что-то снаружи из штуцера, но стрелять пока не спешил.

— Кто там? — спросил я, одним прыжком взлетая наверх.

— Не вижу пока… На той стороне Николай с Соколом стояли. Вот из них кто-то и бежит, — негромко отозвался Рамиль, не отрывая щеки от приклада. — За деревьями…

Пока из леса доносился только треск веток, сопровождаемый топотом ботинок об землю. Кто-то очень спешил сюда, но разглядел высокую тощую фигуру в камуфляже я, только когда она выбралась на открытую местность примерно в сотне шагов отсюда.

Сокол и раньше неплохо показывал себя на тренировках, но теперь мчался так, будто за ним гнался сам черт… или целая тысяча чертей. Длинные ноги мелькали отсчитывая шаги, отросшие черные волосы развевались, а штуцер так болтался на ремне за спиной, что лишь чудом еще не оторвался и не улетел в пожелтевшую траву.

— Давай туда! — крикнул Рамиль, мотнув стволом штуцера влево. — К воротам!

Но Сокол его будто и не услышал. Не знаю, что за чудище за ним гналось, оно оказалось достаточно проворным, злым и опасным, чтобы бедняга посчитал крюк в полсотни шагов непозволительной роскошью. Любой другой на его месте ломился бы к воротам, но тощая фигура мчалась прямиком к нам, на бегу вытягивая руку.

И я только в самый последний момент сообразил, что от меня хотят. Сокол коротко выдохнул, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Ткнулся ботинком в частокол, и в следующее мгновение мои пальцы сомкнулась на мокром он пота худом запястье. Спина тут же отозвалась болью, сердито хрустнула — но все же распрямилась, подбрасывая два метра фельдфебельского тела над деревянными остриями.

— Совсем с дуба рухнул⁈ — выругался я, ставя прыгуна на помост. — Ты чего тут скачешь?

— В… ваше… сиятельство… Там! — выдавил Сокол из пересохшей от бега глотки, протягивая руку в сторону леса. — Мед… ведь!

И будто в ответ на его слова Тайга снова ожила. Теперь, когда никто больше не стучал по земле ботинками, я почувствовал, как помост подо мной легонько подрагивает. С той стороны, откуда примчался Сокол, опять затрещали ветки — только на этот раз впятеро громче. Тварь, которая ломилась сюда через лес, была крупнее человека.

И намного. Судя по грохоту, ей вполне хватало и сил, и веса сносить целые деревья и ломать стволы, а не просто обдирать кору. Прямо на моих глазах сосенка метров в десять высотой дернулась, наклоняясь, и с протяжным хрустом свалилась, исчезая за густой хвоей своих более удачливых сестер.

— Заприте ворота! — хрипло выдохнул Сокол, снимая с ремня штуцер. — Сейчас… вылезет!

После пробежки и наших акробатических этюдов бравый фельдфебель еле стоял на ногах, но оружие держал крепко. И продолжал бормотать что-то, однако я