— Я понимаю. Договорись с нужными людьми в Комитете по изобретательству. Мы подготовим документы.

— Договорюсь, — кивнул Борис Борисович. Он помолчал, глядя на огни. — И еще… — его голос стал тише и как-то по-особенному мягким. — Катя… она… вы не планируете?..

Иван вздрогнул, поняв, о чем он.

— Почему ты решил?

— Я вижу, как она на тебя смотрит. И ты на нее. Пора, сынок. Пора обзаводиться наследниками. — Борис Борисович положил тяжелую, теплую ладонь на его плечо. — Стране, конечно, нужны новые граждане. Но тебе… тебе нужен сын. Или дочь. Это… придает жизни совсем другой смысл. По-настоящему.

Иван тяжело вздохнул, глядя в темноту.

— Мы с Катей говорили об этом. Но сейчас такое время… столько работы, столько проектов висит…

— Работа всегда будет. Ее никогда не станет меньше. А дети… они не ждут. — Борис Борисович сжал его плечо. — Я горжусь тобой, Лёва. Ты стал настоящим человеком. Сильным, умным, нужным стране. Но не забывай о простых, человеческих радостях. О семье. Это твой тыл. Твоя крепость. Без этого все твои лаборатории просто пыль.

— Не забуду, отец. Спасибо, — тихо сказал Иван.

Они постояли еще несколько минут в молчании, плечом к плечу. Иван чувствовал, как между ними установилась новая, глубокая, почти дружеская связь. Он был не просто сыном, а равным, чье мнение уважают, с кем советуются. И это осознание грело его.

* * *

Раннее ноябрьское утро застало группу сотрудников СНПЛ-1 на военном полигоне под Ленинградом. Воздух был холодным, колючим, с примесью запаха хвои и дыма от костров. Присутствовали представители Военно-медицинской академии во главе с Соколовым, врачи из окружного госпиталя. Предстояли ключевые испытания системы полевого переливания крови.

Сашка Морозов, в военной форме без знаков различия, бегал между палатками, отдавая распоряжения. Он был в своей стихии.

— Все готово? — спросил Иван, подходя к нему. На душе было и спокойно, и тревожно. Это был экзамен для всего его детища.

— Так точно, Лев Борисович! — Сашка отдал ему честь, широко улыбаясь. — Флаконы с кровью первой и второй группы заполнены, цитрат добавлен. Холодильники заряжены. Сыворотки для определения группы на столе у лаборанта.

Имитировали тяжелое ранение бойца с массивной кровопотерей. Санитары-испытатели на носилках доставили «раненого» в палатку. Лаборант, используя сыворотки Багдасарова, за две минуты точно определил группу крови — первая положительная.

— Группа определена! Первая! — доложил он.

Медсестра, прошедшая предварительный инструктаж, быстро подвесила флакон с соответствующей кровью, вставила иглу в вену «пострадавшего». Система, простая и надежная, работала. Цитрат натрия, добавленный Мишей, не давал крови свернуться.

— Процедура переливания заняла три минуты сорок секунд от момента доставки! — зафиксировал офицер с секундомером. — Состояние условного раненого стабильное!

Затем испытали портативный холодильник Крутова. Флаконы с кровью, помещенные в него утром, через пять часов пребывания на осеннем воздухе все еще сохраняли необходимую температуру.

— Система работает, — заключил Соколов, подходя к Ивану. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах Иван уловил одобрение. — Мы готовы рекомендовать ее к внедрению в системе военно-полевой медицины РККА. Ваша лаборатория, товарищ Борисов, снова подтвердила свою высочайшую эффективность.

Иван облегченно вздохнул. Еще один жизненно важный проект был успешно завершен и готов к масштабированию. Они создали не просто набор инструментов, а целостную, отлаженную систему, которая в ближайшем будущем спасет тысячи солдатских жизней на полях сражений.

Возвращаясь в город на лабораторном автобусе, он смотрел в окно на мелькавшие заснеженные поля и леса. Он думал о том, какой невероятный путь он прошел. Из безвестного, одинокого и разочарованного врача из будущего он превратился в лидера, ученого, семьянина, человека, нужного своей стране и своей эпохе. Он нашел здесь не просто убежище, а свой дом. И он был счастлив.

Ноябрь 1936 года подходил к концу, засыпая Ленинград первым серьезным снегом. Но для Льва Борисова и его команды это был не конец, а только начало нового, еще более масштабного витка работы.

Глава 31

Политика

Декабрь 1936 года пришел в Ленинград по настоящему зимним холодом. Резкий, колючий ветер с Финского залива гнал по улицам поземку, и жители города, кутаясь в пальто и подняв воротники, спешили по своим делам. Но в лаборатории СНПЛ-1 на Моховой, царила своя, особая атмосфера: жар научной работы и уверенности. Казалось, ничто не может нарушить их ритм. Однако звонок, раздавшийся у Ивана в кабинете в одно из таких утр, оказался не от коллег.

— Лев Борисович, к вам, — голос прозвучал необычно напряженно. — Из комитета. Машина ждет внизу.

Иван нахмурился. «Из комитета» звучало расплывчато, но зловеще. Он посмотрел на Катю, которая разбирала на столе свежие отчеты по «Крустозину». Та встревоженно подняла на него глаза.

— Что-то случилось?

— Не знаю. Сказали что срочно. Видимо, не отложить, — он накинул пальто. — Продолжайте без меня. Если что, свяжусь.

Машина — темно-серая «эмка» без опознавательных знаков молча повезла его не в сторону «Большого дома», куда он втайне опасался попасть снова, а к Неве, в район Адмиралтейства. Вскоре они остановились у строгого здания с колоннами, где на двери висела скромная табличка: «Всесоюзный комитет по изобретательству и внедрению новой техники при СНК СССР».

Его провели в кабинет на втором этаже. Помещение было просторным, с высокими потолками, пахло дорогим табаком и старыми книгами. За массивным столом под красным сукном сидели трое мужчин.

— Лев Борисович Борисов, — представил его офицер НКВД в форме майора госбезопасности, человек с холодным, непроницаемым лицом и внимательными глазами. — Прошу, присаживайтесь.

Иван сел, чувствуя, как напряжение нарастает.

— Знакомьтесь, — майор сделал легкий жест рукой. — Товарищ Ветров, от Наркомвнешторга. И товарищ Семенов, от ВКИВТ.

Ветров, полный, лысеющий мужчина в отлично сидящем костюме, кивнул, его глаза по-хозяйски оценили Ивана. Семенов, сухопарый интеллигент в очках, лишь молча склонил голову.

— Мы ознакомились с последними отчетами по вашей деятельности, товарищ Борисов, — начал майор, его голос был ровным, без эмоций. — Впечатляет. Шприцы, капельницы, пенициллин… Вы меняете лицо медицины. И, как это часто бывает с чем-то столь ценным, вашими разработками заинтересовались за пределами нашей страны.

Иван молчал, давая ему продолжать.

— Стандартный путь в такой ситуации — ужесточение режима секретности, — сказал Семенов. — Но мы предлагаем иной. Более… прагматичный.