— А я… — Кондратенко потер лоб. — Когда вы говорили, что получите армию и позовете меня к себе — думал, шутите. А вот — прошло два месяца, и все случилось именно так, как вы и обещали. Знаете, я, пожалуй, дам слово, что больше не буду в вас сомневаться.

Я крепко пожал руку каждому генералу, а потом прошелся по остальным повышениям. Сам бы я выдал золотые погоны еще и Ванновскому с Афанасьевым, но Николай хоть и был рад, что мы смогли так быстро остановить тысячи японских броневиков, фотографии которых как раз начали заполонять европейские газеты, но в лучших традициях хороших начальников выделил только половину того, что у него просили.

— И что дальше? — когда все немного успокоились, доктор Слащев вернулся к вопросу, с которого все началось. — Если вы говорили с царем, то точно знаете…

— Япония признает поражение, император выводит войска, детали уже сегодня вечером Витте будет обсуждать прямо в Токио. На этот раз никто не позволит врагу тянуть время. Тем не менее, рассчитывать на мир я бы не стал.

Закончив говорить, я бросил на стол расшифровки вышедших сегодня газет: английские, французские, германские и американские. Очень интересный способ понять, а чем живет каждая из столиц. В части газет попроще еще печатали вчерашние новости об уверенном наступлении Оямы и восхищались фотографиями сотен броневиков. А вот основные издания уже добрались до сенсации и начали активно ее пережевывать.

— Серьезно? Они так пишут? — Буденный выхватил распечатку «Таймс» и потряс возмутившим его заголовком. — Японская атака в Корее сбила русские планы. Уверенный натиск, уверенный отход на готовые позиции. Как стратегия современной войны ставит в тупик русского медведя?.. Неужели кто-то может поверить, что попытка отчаянного навала, из-за которого японцы потеряли половину армии — это победа?

— Верить или нет — это решение каждого, а написать можно что угодно, — я пожал плечами. — Тут важно другое.

— Англия готова признать текущее состояние дел победой Японии, а раз она не проиграла, то и джентльменам лезть на рожон нет смысла, — понял Ванновский.

— Точно, — кивнул я. — Это, конечно, не самый верный способ предсказывать будущее, но сейчас Лондон точно старается увильнуть от необходимости лично лезть в войну с нами.

— Франция и… Германия? — Огинский искренне удивился, увидев, что позиция двух давних соперников совпала. — Эти прямо пишут о нашей победе и о том, как усиление России повлияет на расклад сил в Европе и борьбе за колонии. При этом и те, и другие приветствуют ослабление Англии и Северо-Американских Штатов.

— А сами Штаты пишут… — Огинский замер. — Тут очень много самых разных позиций. И самые безумные обсуждения. От вопросов, что делать их компаниям, когда мы выкинем их из Китая, до того, что нужно бы потребовать от России компенсацию за те финансовые потери, что американские банки понесли и понесут из-за этой войны.

— Я работал в Японии, — напомнил Ванновский, — и могу кое-что добавить. Если на начальном этапе войны большинство кредитов шло из Англии, и все они были обеспечены местной землей, производствами или ресурсами, то потом… Почти все новые кредиты были даны американцами, и после поражения японцев у них просто не будет возможности их отбить. Все ценное уже поделено, а всего остального — даже если выжать из островов все до капли — не хватит и на выплату процентов.

Я кивнул: в мое время оценка японских кредитов была примерно такой же.

— Получается, американские банкиры будут за продолжение войны? Но что они смогут сделать? — удивился Шереметев. — Мы здесь, а они за океаном. Да, Вашингтон недавно захватил Гуам и Филиппины, но у них только 2 броненосца в этой части океана. А уже скоро сюда придет эскадра Рожественского, и это скорее мы сможем диктовать им условия.

Слова моего генерала и князя Шереметева звучали очень разумно и логично, вот только я в отличие от него мог опираться не только на опыт 19 века. Что я знаю точно? Что деньги Америке должны не только японцы, и это поможет втянуть в войну тех, кто может и хотел бы остаться в стороне. Дальше Теодор Рузвельт. В мое время больше знают Франклина, милого дедушку, при котором США справедливо выступили на стороне Советского Союза. Вот только Рузвельт 40-х и кузен его отца из начала 20 века — это два разных человека с совершенно разными интересами.

Взять только программу Теодора-младшего — а я ведь специально копался в американских газетах, пытаясь понять, чего ждать от подрастающего по ту сторону Тихого океана хищника. Так, на недавних президентских выборах Рузвельт наголову разгромил оппонента, пытающегося предложить не лезть в чужие дела и сосредоточиться хотя бы только на своем полушарии. Его же собственная формула, которая устроила большинство американцев — это жесткая вертикаль власти, активная военная экспансия и за счет этого небольшие поблажки рабочему классу…

Ну, а чем это могло грозить нам — лично у меня сомнений не вызывало.

— Если флот сможет нас прикрыть — хорошо, — я вздохнул, показывая, что на самом деле в это не верю. — Тем не менее, наша задача — обеспечить военную поддержку освоения новых территорий на земле. Остальные части будут выведены обратно, мы же доберем местных и добровольцев до штата и будем готовиться прикрывать Маньчжурию и Корею от возможных атак. Статус территорий еще обсуждается, но то, что они стали частью империи, уже не изменить.

— Останемся тут одни?

— Точно.

— А кто будет гражданским губернатором?

— Петр Аркадьевич Столыпин, — я улыбнулся.

Помня, какие реформы этот человек продвигал в мое время, я был уверен, что мы обязательно сможем договориться.

— А что именно мы будем делать, пока ждем нападения? — снова подала голос Гагарина. — Например, у нас — пара месяцев, и раненые встанут на ноги. И что дальше?

— Общие планы у нас простые, — немного соврал я. — Медицину загрузят гражданские — тут можете не волноваться. А все остальные будут копировать опыт Первой Римской Республики: изучать все, что у нас выходит недостаточно хорошо, и дорабатывать!

— А при чем тут Рим?