Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 130

Да, мы не можем спросить каждого из них, хотят ли они таких перемен. Мы взяли эту ответственность на себя. Мы считаем, что так будет лучше.

— Как же вы можете что-то «считать», если сами не представляете, что получится в итоге? — покраснела Ирина Ивановна. Она сердилась. — Что, вновь вернётся Государь? И пятьдесят с лишним лет словно бы исчезнут?.. Или, как вы говорите, «сольются»? Полноте, милостивый государь, да когда вы на исповеди-то последний раз были?!

— Очень давно, милостивая государыня, — сухо ответил профессор. — Очень, очень давно. Так что да, грешен я, грешен. Но от мысли своей не отступлюсь. Можно сказать, поступаю как мои враги, большевики, которые тоже народ не спрашивали, хочет ли он в светлое завтра, как они говорили.

— Similis simili gaudet, — бросила Ирина Ивановна.

— Совершенно верно. «Подобный подобному радуется», или, выражаясь по-русски, «рыбак рыбака видит издалека». И, уж коль у нас пошли в ход латинские изречения, позволю себе и я вспомнить одно подходящее: «Summum jus — summa injuria», «высшая законность — высшее беззаконие». Впрочем, не прекратить ли нам дозволенные речи? Вы желаете вернуться? — вы вернётесь. Но, я ручаюсь, увидев то, что творится в нашем семнадцатом году, вы сами не останетесь в стороне.

— Что мы можем сделать, милостивый государь? Я профессиональный военный, прошёл Туркестан и Маньчжурию, и — помня о ваших «подробных инструкциях» — не перестаю задавать этот вопрос. При куда большем числе защитников не получилось отстоять даже наш корпус, а вы хотите, чтобы мы впятером повернули весь ход истории?

— Что не сделает большой отряд, исполнит малый, — парировал профессор. — Давайте отпустим мальчишек, у них и так уже голова кругом.

…Голова у Феди и впрямь шла кругом. Они все забились в дальнюю и узкую спальню-пенал, куда следом проник и Игорёк. Петя Ниткин стребовал с него самые разные книжки, и немедля в них уткнулся, время от времени фыркая от непривычной орфографии.

— Собрать сведения… — бормотал он себе под нос. — Телефон тот же… машины… прочее…

— Не хочу я отсюда никуда уходить, — вдруг сказал Костя, глядя в окно. — Незачем. Папке с мамкой легче будет, без меня-то…

— Ты что?! — поразился Федя, и даже Петя оторвался от созерцания каких-то чертежей. — Ты что ж, думаешь, они обрадуются, узнав, что ты пропал?

— Не обрадуются, — пожал плечами Костик, — но и грустить не будут. Вы же им скажете, верно?

— Не дури, Нифонтов! Отца с матерью и сестру бросить собрался?!

— А ты меня не учи! — немедля вскинулся Костя. — И не совести! Не духовник, чай!

— А ты не дури! Игорь, ну вот ты ему скажи — как ему тут оставаться-то?!

Однако Игорёк как-то кисло взглянул в сторону:

— Да остаться-то можно, дед бы придумал… и документы тебе бы справили, Костька…

— Ополоумел?! — забывшись, Федор едва не кинулся на Игорька.

— А что мне там делать, дома-то? — зло бросил Костик. — Папка гниет заживо в своём каземате крепостном, невесть зачем там сидючи! Мамка едва концы с концами сводит, чтобы сестру в гимназии выучить да замуж выдать, хоть какое приданное собрать! И кем я там буду?! Таким же вечным капитаном в захолустье, Богом забытом?! А тут, смотри, какая жизнь шикарная! И это… метро, и ракеты, и мороженое вкусное, и машины, и вообще всё, что хочешь! И с девчонками дружить можно! А вы меня гоните куда-то, какую-то революцию предотвращать! — он аж вскочил, кулаки сжаты, скулы лихорадочно горят. — Слезы одни дома, ничего больше!.. Ищи дурака!.. Не хочу я туда!.. — Костя вдруг схватил Игорька за руку, сильно потянул. — Христом-Богом прошу, помоги тут остаться! Деду твоему сапоги ваксить буду, что хочешь, сделаю!..

— Да не надо ему ничего ваксить, у него и сапог-то нету! — опешил Игорёк.

— Ну, полы мыть могу! Я вообще много чего умею!

— Спятил. Ну точно, спятил, — услыхал Федор Петин шёпот.

— Ничего я не спятил! — обозлился Костя. — Тебе-то, Нитка, хорошо! У тебя дядя — генерал! Дом — полная чаша! На автомоторе, видел, тебя забирают! Про Слона и говорить нечего — отце-полковник гвардии, завтра тоже генералом сделают, на дивизию поставят, а то и начштаба корпуса!.. А мне чего?..

— Тебе маму свою не жалко? — вдруг спросил Петя.

Костик сердито дёрнул ртом, скривил некрасиво.

— Мне, Нитка, всех жалко. И сестру, и папку, и мамку. И себя тоже жалко. Да и то сказать, коль тут останусь, вы же им весточку передадите, что не сгинул я, не пропал. А я уж постараюсь… их тоже сюда вытащить. Нечего им там делать, не по справедливости там всё, не по чести!.. Не зря, ох, не зря революции все эти послучались!

— Тоже мне, теоретик! — разозлился и Федор.

— Тихо! Да тихо же! — не выдержали разом и Петя, и Игорь. — Костя, ты… ну, не знаю… с дедом поговори…

— Поговорю, — Костя облизал пересохшие губы. — В ноги упаду. Что захочет, всё сделаю. Лишь бы оставил.

— Ой, дурак, — вздохнул Петя.

— Чего «дурак»-то сразу, а, Нитка?! Сам, что ли, не хотел бы остаться?! Тут они вон, в космос летают! Не то, что у нас — в навозе копаются!..

— Навоз скоро кончится, — беспомощно сказал Игорёк. — Лошадей не станет, ну, извозчиков тоже. Машины будут. Совсем скоро.

— Это когда? — потребовал Костя.

— Ну-у… к концу тридцатых, так, примерно…

— То есть через тридцать лет. Спасибо, не надо, — насмешливо раскланялся Костик. — Нет, решено. Остаюсь. А вы как хотите. Буду профессору помогать. Учиться буду. Ещё такие машины строить. Чтобы папку с мамкой и сестрой сюда тоже забрать.

— Уж если просить станешь да в ногах валяться — проси, чтобы их тоже сюда б забрали, — пожал плечами Федор. — Сейчас, не откладывая. Всего-то и надо — машину у нас построить. Это, мне кажется, попроще выйдет.

— А что? Точно! — загорелся Костя. — Ты, Слон, голова!

За толстыми стенами не было слышно взрослых. Майский вечер подкрадывался медленно-медленно, исподволь, словно хищник к добыче. Федя встал к окну — через мост, то ли Троицкий, то ли Кировский, неспешно катили трамваи с автобусами, шагали редкие прохожие; в прихожей вновь зазвонил телефон. Игорёк сорвался, побежал брать трубку.

— Маслакова, ты, Юлька?.. Чего тебе? Сказал же, болею, в школу не выписали ещё… Ты чего хотела? Домашку мне дать? Сказать, что задали? Маслакова, а ты здорова, вообще-то? С чего это вдруг такая забота? Да ничего я не грубый, удивляюсь просто… Да, мои друзья. Нет, не отсюда. Да, издалека. Чего твой дядя Сережа говорит? А я почём знаю?.. Ладно, Юлька, диктуй… чего там по русскому?

Какое-то время Игорёк невнятно бубнил что-то в трубку, записывая номера упражнений и параграфы учебников; однако, судя по всему, эта самая Юлька Маслакова оказалась упорной:

— Ага… записал… спасибо… да говорю ж тебе, издалека приехали… Где я с ними познакомился? Маслакова, ну чего ты словно рыба-прилипала? Понравился тебе кто-то? А? Ну, кто? Федор небось? Или Петя? Или Костик? Петя — это который умный, в очках…

Петя покраснел. Костик тоже навострил уши и слушал с неослабевающим вниманием.

— Просто интересно? Вот пристала, Юлька! Чего тебе интересно? Что дядя твой про них тоже расспрашивал? Ну вот и узнала б у него! Что он собирается? Куда идти?..

Тут Игорёк замолк и долго слушал собеседницу, не перебив ни словом.

— Понятно, — проговорил наконец отчего-то осипшим голосом. — С-спасибо, Юль. Что? Прийти? Куда? Сюда? Ко мне? Сейчас? А тебя отпустят?.. Так… погоди, я тебе перезвоню, ладно? Да точно, точно, обещаю! Ну, пока, пока, говорю ж, что перезвоню! — и помчался в соседнюю комнату.

Трое кадет остались ждать.

Петя Ниткин по-прежнему жадно листал книги — их перед ним было разложено уже, наверное, с дюжину.

А потом в дверях появились вдруг Игорёк с Николаем Михайловичем. За ними следом — и госпожа Шульц с подполковником.

— Мальчики, одноклассница Игоря, Юля, только что передала нам, что дядя её — тот самый Никаноров — очень сильно вами интересуется, и ей это не нравится. Можно с ней поговорить и познакомиться, только осторожно…

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 130