пропустили, попросту не заметив, а сейчас это уже не падение, а медленное и неуклонное погружение в трясину, что еще обидней – которого тоже никто не замечает. «Да, это Закат», – подумал он. Настоящий, неважно, что утро, это Закат, вечный, потому что его перестанут видеть только тогда, когда людей не останется совсем, а значит, вечный, потому что некому будет наблюдать, что станет дальше.
Чий сидел напротив того самого места, где они стояли, сейчас там никого не было, так же пусто, как и всюду.
У него почти нет выбора, их деревни нет, да если бы и была, он понял, что ни за что бы не вернулся туда. Что оставалось? Если он спустится вниз и пройдет мимо этих двух приметных деревьев, южанин, наверное, так и шел, мимо низкого, которое росло заметно ближе к сопке, чем любое другое и второго, крона которого, засохшая вверху, торчала нелепым, серым как кость, шпилем, если он встанет в эти «ворота», за которыми начнется путь в лесовиковскую деревню, он придет туда, и его, скорее всего, убили бы, да и что, если бы не убили, он бы упал в ноги южанину и умолял бы, чтобы тот взял его с собой, до старости лазить по руинам этого мира, и это было бы бесполезно. Потому что Сизиф уронил камень.
Рыже-рыже-красное, бол́ьшое с утра солнце, выползло в небо тяжело зависнув. Утро было действительно красивое, старый мир проснулся после ночного сна. Налетел откуда-то легкий ветерок, зашелестев листьями на могучих ветках мудрых лесных гигантов, маленькими листиками в кустарнике.
Голова гудела, он поднялся на ноги и, обтряхнув штаны, пошел в направлении двух деревьев, к одному – низкому и сильно выступающему за пределы леса, и другому – с сухой торчащей верхушкой. Дурак, Сизиф уронил камень, уронил!!! А в спину ему светил, багрово-рыжий, утренний свет.
Хабаровск 08.01.2004г.
