Отец был в бешенстве от этого соглашения. Он говорил что-то о суверенитете, о предательстве, о бойне при Азенкуре и о том, что никогда не простит англичан за избиение пленных французских рыцарей. Я не до конца понимал, о чём он, да и не особо сильно вникал в события семилетней давности. Университетские настроения были на стороне Генриха V и его ближайшего товарища Филиппа Доброго, соответственно, я их полностью поддерживал.

Два с половиной года спустя, как раз к моменту окончания мной артистического факультета, Карл VI Безумный умер и королём Франции стал Генрих V. Через неделю он короновался в Реймском соборе, соединив на своей голове сразу две короны — Англии и Франции. По всему Парижу начались празднования и очередное избиение немногих оставшихся сторонников дофина. Я наблюдал, как одного арманьяка бросили в Сену с камнем на шее, а пару десятков других повесили на Гревской площади. Как и все студенты, я носился по улицам с воплями «бей французов» и «да здравствует король Генрих Французский»! Логическое несоответствие лозунгов никого не смущало, потому что мы были пьяные и счастливые. Никогда я не чувствовал себя настолько свободным и уверенным в своём будущем. К чёрту богословие, я всё-таки стану рыцарем!

Однако свобода длилась до очередного приезда отца. Первым делом он меня выпорол, потом почти бесчувственного погрузил на лошадь и отвёз в Реймс.

Дома тернистым путём уговоров и тяжёлой отцовской длани меня вернули на путь истинный, объяснив, что родившись французом, я должен любить Францию, а не Англию, и что свобода в первую очередь является понятием общественным, а не личным, ибо главная задача гражданина беречь свою страну для последующих поколений.

Об университете пришлось забыть. Отец запретил мне возвращаться, пока в Париже правят англичане. Моим обучением вновь занялся Гуго. Мы снова фехтовали, охотились, скакали. А тем временем объединённые силы англичан и бургундцев продолжали дробить страну. В массы несли мысль, что Генрих V прямой потомок герцога Нормандии всего-то триста лет назад перебравшийся на ПМЖ в Англию, а значит он настоящий француз, и нет ничего страшного в том, что француз сел на французский трон. Это сработало. Сопротивление англичанам на оккупированных землях заметно снизилось, а где-то и вовсе иссякло. Отца это определённо не радовало, однако взять оружие в руки он не мог, правой-то руки не было. Иногда в наш дом приезжали хмурые господа, рассаживались за столом в общей зале и говорили, говорили. По разговорам я безошибочно определял в них арманьяков, чьих собратьев не так давно гонял по Парижу. Но теперь я сам становился арманьяком. Я слушал их, вникал в суть разговоров и находил для себя подтверждения отцовским словам о свободе, любви, родине, хотя и не был до конца уверен, что разделяю их.

Дофин Карл обосновался сначала в Бурже, а потом перебрался в Шинон. Сторонники, которых было достаточно много, величали Карла королём, но даже последний нищий в грязном переулке понимал, что пока Реймс находится под оккупацией англичан, король он номинальный. Чтобы стать настоящим королём Франции, требуется коронация в Реймском соборе.

Такой вот расклад.

Сейчас на дворе тысяча четыреста двадцать восьмой год, август, мне двадцать два, образование не законченное высшее, не женат, не рыцарь, без убеждений, материальное положение в связи с гибелью отца хреновое, будущее туманное. Несколько дней назад мама заявила, что через два месяца в богословской школе при аббатстве Святого Ремигия начнётся очередной учебный год. Оплата — два ливра. Для меня это выход. Я стану церковным клириком, если повезёт — аббатом. Но даже если не повезёт, я всё равно буду сыт, одет и в относительной безопасности. Жизнь сложилась. Одно только не понятно: каким образом Генрих V Ланкастерский умудрился стать королём Франции и продолжает оставаться им до сих пор? По договору в Труа получить корону и царство в придачу он мог лишь после смерти Карла VI, но проблема в том, что Генрих V умер раньше Карла, во всяком случае, должен был так поступить. Но не поступил. Странно. Какая-то альтернативная история получается.

Глава 4

На завтрак Перрин подала два варёных яйца, тонкий кусок хлеба и яблоко. Для моего организма это курам на смех. Я проглотил и не заметил. Мама недовольно покачала головой:

— Ты слишком торопишься, Вольгаст.

Легко ей говорить, она ничего тяжелее иголки не поднимает, а я расту, тренируюсь, мне белок требуется, ну или хотя бы чечевица. Я взглянул на Перрин, она как будто поняла мой посыл, но развела руками, ничего больше нет.

— Вольгаст, оденься подобающе и выходи во двор, — вставая из-за стола, сказала мама. — Через час мы должны быть у городского прево.

Я вернулся в свою комнату. Одежда лежала сложенная на полке. Подобающе — это как? Точно знаю, что по моде пятнадцатого века шоссы должны облегать ноги и задницу подобно лосинам, и чем плотнее, тем моднее. Не нравится мне такое одеяние, всегда ему противился, предпочитая что-то чуть более свободное. На турнирах, где всегда действовал жёсткий дресс-код Средневековья, можно было сослаться на то, что в обтягивающем труднее сражаться, хотя вопрос сам по себе спорный. Здесь на это не сошлёшься. Если я приду к прево в том, в чём тренируюсь, меня воспримут как мелкого побирушку и не станут разговаривать.

Поэтому пришлось одеваться по моде. Натянул шоссы, котту с пристяжными рукавами, подпоясался дворянским поясом, меч повесил справа, клевец слева. На голову водрузил шаперон — нечто напоминающее вытянутый колпак с пелериной и длинными концами, которые можно обернуть вокруг шеи или оставить спадающими на плечи. Всё это вызывало чувство неловкости, но когда я спустился вниз, Перрин одобрительно кивнула, а мама не сказала ни слова, значит всё хорошо.

Гуго собрался сопровождать нас, но я велел ему оставаться дома и после нашего ухода закрыть ворота. Оставлять Перрин одну нельзя, кто-то должен её охранять. Мама согласилась со мной, но чтобы не терять времени даром, надавала Гуго массу заданий: почистить конюшню, подмести двор, снять с карниза старое ласточкино гнездо и проверить повозку, а то у неё одно колесо стало выглядеть меньше.

Перрин тоже не осталась без поручений. Мама, тщательно обосновывая свои претензии, объяснила, что нужно делать, и лишь после этого мы вышли за ворота.

Дом наш располагался на улице Мельничной в южной части города. Место тихое, удобное, неподалёку аббатство Святого Ремигия, городская стража по переулкам ходит регулярно. Богатые буржуа постепенно скупали старые здания вокруг