Я пытался скрыть свое волнение и выглядеть равнодушным, но не думаю, что мне это очень удалось, потому что все трое смотрели на меня с улыбками на лицах. Без сомнения, они думали о своей первой щуке.

«Нет, у меня его нет», — сказал я очень твердым голосом.

«Ну, подожди минутку, я сейчас вернусь…» С этими словами Ежик пошел в дом. Я взрывался от счастья; внутри меня играл оркестр, взрывались фейерверки, и миллиарды голосов кричали от радости.

Ежик сразу же вернулся. Он подошел ко мне, взял мою руку и вложил в нее щуку. Щука.

«Это твое. Пусть Господь поможет тебе и твоя рука станет сильной и уверенной…»

По тому, как он смотрел на меня, было ясно, что он тоже счастлив.

Я смотрел на свою щуку и не мог поверить, что она настоящая. Она была тяжелее и крупнее, чем я себе представлял.

Я снял предохранитель, опустив маленький рычажок, а затем нажал кнопку. Звук открывающегося ножа был музыкой для моих ушей; как будто металл подал голос. Лезвие вылетело резко, за долю секунды, с огромной силой, и сразу же осталось твердым и прямым, устойчивым и зафиксированным. Это было шокирующе: этот странный предмет, который в закрытом виде казался каким-то письменным инструментом начала века, теперь был красивым, изящным оружием, обладающим определенным благородством и очарованием.

Рукоять была сделана из черной кости — так мы называем рога благородного оленя, они темно-коричневые, почти черные, — с инкрустацией из белой кости в форме православного креста посередине. И он был таким длинным, что мне приходилось держать его обеими руками, как меч средневековых рыцарей. Лезвие тоже было очень длинным, острым с одной стороны и отполированным до блеска. Это было фантастическое оружие, и я чувствовал себя так, словно попал на небеса.

С того дня мой авторитет среди друзей резко возрос. В течение недели меня навещали толпы маленьких мальчиков, которые приезжали со всей округи, чтобы посмотреть на мою щуку; мой дом стал чем-то вроде священной святыни, и они были паломниками. Мой дедушка выпускал их во двор и предлагал всем холодные напитки. Моя бабушка едва успевала приготовить немного кваса до того, как все заканчивалось, поэтому я распространила слух, что любой, кто хотел прийти и посмотреть на первого шестилетнего мальчика, который станет счастливым обладателем настоящей щуки, должен был принести с собой что-нибудь выпить.

Я был очень польщен и горд собой, но через некоторое время мной овладела странная форма депрессии; я устал рассказывать одну и ту же историю по сто раз на дню и показывать всем щуку. Итак, я пошел навестить дедушку Кузю, как делал всякий раз, когда у меня возникали проблемы или я чувствовал себя подавленным.

Дедушка Кузя был пожилым преступником, который жил в нашем районе в маленьком домике у реки. Он был очень сильным стариком; у него все еще была густая шевелюра черных волос, и он был весь покрыт татуировками, даже на лице. Обычно он водил меня в сад, чтобы показать реку, и рассказывал мне сказки и разные истории о преступном сообществе. У него был мощный голос, но говорил он тихо, вяло, так что казалось, что его голос доносится откуда-то издалека, а не изнутри него. По левой стороне его морщинистого лица тянулся длинный шрам, сувенир его преступной юности. Но самым поразительным в нем были его глаза. Они были голубыми, но грязно-мутно-голубыми с легким зеленоватым оттенком; казалось, они не принадлежали его телу, не были его частью. Они были глубокими, и когда он обращал их на вас, спокойно и без волнения, это было так, как если бы они просвечивали вас рентгеном — в его взгляде было что-то действительно гипнотическое.

Ну, я пошел к нему и рассказал ему всю историю, дав понять, что я был рад заполучить щуку, но что мои друзья относились ко мне иначе, чем раньше. Даже мой хороший друг Мел, который, как мы говорим, был «вырублен тем же топором», что и я, вел себя так, как будто я была какой-то религиозной иконой.

Дедушка Кузя рассмеялся, но без злобы, и сказал мне, что я явно не создан для того, чтобы быть знаменитостью. Затем он прочитал мне одну из своих длинных лекций. Он посоветовал мне делать все, что приходит само собой. Он сказал мне, что тот факт, что у меня есть пика, не отличает меня от других, что мне просто повезло оказаться в нужном месте в нужное время, и что, если такова воля Нашего Господа, я должен быть готов к ответственности, которую он возложил на меня. После его выступления, как всегда, я почувствовал себя лучше.

Дедушка Кузя научил меня старым правилам преступного поведения, которые в последнее время, как он видел, менялись у него на глазах. Он был обеспокоен, потому что, по его словам, такие вещи всегда начинались с мелких деталей, которые казались тривиальными, но конечным результатом была полная потеря идентичности. Чтобы помочь мне понять это, он часто рассказывал мне сибирскую сказку, своего рода метафору, призванную показать, как мужчины, ведущие неправильный образ жизни из-за того, что их сбили с пути истинного, в конечном итоге теряют свое достоинство.

История была о стае волков, которые попали в беду, потому что им целую вечность нечего было есть. Старый волк, который был вожаком стаи, попытался успокоить своих товарищей — он попросил их набраться терпения и ждать, потому что рано или поздно появятся стада диких кабанов или оленей, и тогда они смогут охотиться сколько душе угодно и наконец-то наполнят свои желудки. Однако один молодой волк не был готов ждать и начал искать быстрое решение проблемы. Он решил покинуть лес и пойти попросить у людей еды. Старый волк попытался остановить его. Он сказал, что если он примет пищу от людей, то изменится и больше не будет волком. Но молодой волк не слушал. Он прямо ответил, что если вам нужно набить желудок, бессмысленно следовать строгим правилам — важно его набить. И он направился в сторону деревни.

Люди кормили его своими объедками, когда он просил. Но каждый раз, когда молодой волк набивал желудок и думал о том, чтобы вернуться