— Слушай, спросить хотел, а почему ты его Германом назвала? Он же имени своего не ведает.

— Сам себя Германом и нарёк. Не завидная у него доля, Недолей воспетая, — вздохнула Перуница.

Кивнул Богдан, помолчал, вспомнил о свитке, вручённым Гордой, развернул, и быстро пробежал по нему глазами:

«БЕССМЕРТНЫЙ, ТВОЮ ПРОСЬБУ Я СЛЫШАЛ И ИСПОЛНИЛ В НАИЛУЧШЕМ ВИДЕ. ВЕЛЕЛ ГОРДЕ ВОЛЧОНКА СПАСТИ. ОН НА СЕВЕРЕ В ДЕРЕВЕНЬКЕ ПОД НАЗВАНИЕМ КОНДРАШИ. А В СЧЁТ УПЛАТЫ ДОЛГА ОТДАШЬ СВОЮ СТАРШУЮ ДОЧЬ ЗА МОЕГО СЫНА ЧЕРТОПОЛОХА, КОГДА ПРИДЁТ ВРЕМЯ»

Не успел Богдан ужаснуться, как Мира вернулась с ковшом свежей воды для Перуницы и мельком взглянув, сразу приметила тёмную тень на лице мужа:

— Что такое? — взволновалась она

Богдан сглотнул, а когда увидел, что буквы с берестяного свитка пропали с облегчением выдохнул:

— Василёк жив. Он в деревне на севере.

— Слава Богам! — воскликнула Мира.

— Ничему тебя жизнь не учит, Богдан, — заметила Горда и тут же быстро вскричала: — Поспешим веселиться ведь все живы-здоровы!

Празднования продлились ещё десять дней. Нагулялся народ от души. И стали Мира с Богданом жить-поживать, добра наживать, детишек растить счастливо и в полном согласие. До поры до времени, как уж водится…

…Но это уже совсем другая история.